— Пропадал, — отвечал Шиншин. — На Кавказебыл, а там бежал, и, говорят, у какого-то владетельного князя был министром вПерсии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни!Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов, ] да и кончено. У нас теперь нет словабез Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, — говорил Шиншин. —Долохов, да Курагин Анатоль — всех у нас барынь с ума свели.

В соседний бенуар вошла высокая, красивая дамас огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которойбыла двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстымшелковым платьем.

Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи,жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташауже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами сграфом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиняБезухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись,заговорил с ней.

— Давно пожаловали, графиня? — заговорил он. —Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собойпривез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, — говорил Илья Андреич. — ГрафПетр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?

— Да, он хотел зайти, — сказала Элен ивнимательно посмотрела на Наташу.

Граф Илья Андреич опять сел на свое место.

— Ведь хороша? — шопотом сказал он Наташе.

— Чудо! — сказала Наташа, — вот влюбитьсяможно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочкакапельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и подняласьзанавесь.

Как только поднялась занавесь, в ложах ипартере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, всеженщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремиливсё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.

На сцене были ровные доски по средине, с боковстояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно надосках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна,очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, ккоторой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что-то. Когда оникончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошелмужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжаломи стал петь и разводить руками.

Мужчина в обтянутых панталонах пропел один,потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина сталперебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта,чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре сталихлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных,стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.

После деревни и в том серьезном настроении, вкотором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могласледить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела толькокрашеные картоны и странно-наряженных мужчин и женщин, при ярком свете страннодвигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно былопредставлять, но всё это было так вычурно-фальшиво и ненатурально, что ейстановилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокругсебя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения,которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило насцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть этотак надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти рядыприпомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности насвою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой,не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале итеплый, толпою согретый воздух. Наташа мало-по-малу начинала приходить в давноне испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и чтоперед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно,без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу ипропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалекоот нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.

В одну из минут, когда на сцене всё затихло,ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где былаложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!»прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташапосмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновеннокрасивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к ихложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила напетербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой иэксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна,ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бытакого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, чтодействие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно ивысоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув наНаташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи,тряхнул ей головой и наклонясь спросил что-то, указывая на Наташу.

— Mais charmante! [Очень мила!] — сказал он,очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению егогуб. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежнотолкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он,весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.

— Как похожи брат с сестрой! — сказал граф. —И как хороши оба!

Шиншин вполголоса начал рассказывать графукакую-то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушаласьименно потому, что он сказал про нее charmante.

Первый акт кончился, в партере все встали,перепутались и стали ходить и выходить.

Борис пришел в ложу Ростовых, очень простопринял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе иСоне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа свеселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой тогосамого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения,в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.

Голая Элен сидела подле нее и одинаково всемулыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.