– Я не стану жалеть, – пробормотала она. – Обещаю. Но… у меня столько вопросов, столько всего хотелось бы узнать и понять.

Ван Со улыбнулся и тихонько потёрся подбородком о её волосы.

– Что, например?

– Даже не знаю, с чего начать, – Хэ Су отодвинулась от него, не выпуская его из объятий. – Как это всё произошло. Как ты оказался здесь. И вообще…

– Нити нашего рода оборвались в разные эпохи по разным причинам. А я – последний потомок… нас с тобой, Су, нашей единственной дочери.

Хэ Су ахнула, и пальцы её впились в плечи Ван Со.

– Нашей… Ты знал?

– Конечно, я знал, – подтвердил он, обнимая её крепче.

Пожалуй, ни о ком, кроме Хэ Су, он не вспоминал за эту тысячу лет так же часто, как об их красавице малышке, которая с возрастом всё больше походила на мать. Как всегда с нетерпением ждал её, вернее, визита Чжона и каждый раз справлялся у него о здоровье и благополучии его старшей дочери, если она не сопровождала того в Сонгак. Как настойчиво приглашал её во дворец и делал вид, что заинтересован ею не более, чем остальными присутствующими. Это было мучительно, но Ван Со заставлял себя радоваться хотя бы тому, что она просто есть и он может видеть её глаза – глаза Хэ Су, пусть они и не смотрели на него с любовью, ни женской, ни дочерней.

Старшая дочь генерала Ван Чжона не боялась императора, как все остальные. Она смело шутила, когда юмор был уместен, возражала ему и даже спорила с ним, если рядом не было посторонних. Это случалось очень редко, во время их прогулок по саду, когда четырнадцатый принц оставлял их наедине, исчезая под каким-нибудь благовидным предлогом, и Кванджон был благодарен ему за это. Беседы с дочерью наполняли его светом, который потом долго ещё теплился внутри.

Он сам благословил её брак с молодым бесстрашным военачальником из армии Ван Чжона и даже успел увидеть своего первого внука…

Жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Продолжалась после его смерти и в каждом его новом возрождении, и он сам был её продолжением, хотя ветви генеалогического дерева, разрастаясь, неумолимо отдалялись от могучего корня династии Ван.

– Я – последний потомок нашей с тобой дочери, Су, – повторил Ван Со, чувствуя, как его голос садится от волнения. – Хотя теперь верю, что нет.

Его ладонь скользнула от виска Хэ Су вниз по шее, груди, животу и накрыла рукой небольшую родинку в самом низу, родинку в форме полумесяца, увидев которую этой ночью, Ван Со едва не сошёл с ума от счастья.

Совпадений не бывает. И случайностей тоже.

Есть только он и она – его Хэ Су, его судьба. Единственное, во что он когда-либо верил.

– Я отвечу тебе, – улыбнулся он, ласково очерчивая пальцами эту маленькую, но такую важную для него родинку, вызывая своими неторопливыми движениями дрожь во всём теле любимой. – Отвечу на каждый вопрос. На каждый упрёк. Только сначала ты мне ответь – ты выйдешь за меня? Станешь наконец моей?

Сколько раз он откладывал это и терял Хэ Су, когда она уже была готова стать его женой и желала этого так же сильно, как и он сам! Выбирая удачный и красивый момент, в конце концов он его упустил. Он мог сделать предложение Су ещё тогда, под звёздами, в день её рождения, подарив ей самый бесценный подарок. Или в тронном зале, когда заговорил о ребёнке. Он мог сделать это в любое время, неважно – торжественно или просто. Но не сделал – и потерял её. Больше он такой ошибки не допустит!

И существовал ли лучший момент для предложения, чем этот, когда они сплелись в объятиях, любили друг друга и были ближе чем когда-либо за минувшую тысячу с лишним лет?

– Я всегда была твоей, – прошептала Хэ Су, и по её порозовевшим от волнения щекам потекли слёзы счастья. – И буду только твоей, – она прижалась к Ван Со всем телом и выдохнула ему в губы за секунду до поцелуя: – Да, я согласна, согласна…

– Постой, – Ван Со изо всех сил пытался сохранить ясность сознания, сопротивляясь не столько нежной ласке, увлекающей его в бездну вновь вспыхнувшего желания, сколько себе самому.

Ещё одно. Последнее. Он должен это сделать, перед тем как… Перед тем как его снова накроет алая вуаль чувственной эйфории.

Хэ Су недоумённо подняла брови, с явной неохотой отстраняясь от него, и, пользуясь этим, Ван Со высвободил одну руку, не глядя дотянулся до сумки, стоявшей у изголовья постели, и спустя пару мгновений протянул Хэ Су раскрытую ладонь.

– Это… это вместо кольца, – хрипло пояснил он, чувствуя, как у него самого зажгло глаза.

Приподнявшись на локте, Хэ Су, уже не сдерживаясь, плакала, касаясь дрожащими пальцами белого цветка лотоса, ягод барбариса и маленькой синей бабочки – символа их любви, который вновь соединил их спустя тысячу лет.

– Та самая… Но как? – только и сказала она, поглаживая потемневшие от времени острые зубцы шпильки, а слёзы её, стекая по щекам и подбородку, капали Ван Со на ладонь, покрывая лотос рассветной росой.

– Я всё тебе расскажу, – пообещал Ван Со, собирая её волосы в тяжёлый узел и закалывая его шпилькой. – Обязательно расскажу… потом…

Потом.

Они ещё наговорятся друг с другом. И Хэ Су заварит ему чай из свежих листьев, который они будут пить с медовыми сладостями на веранде ханока. А после пойдут бродить по дорожкам сада, взявшись за руки. И он посадит её в лодку и отвезёт на самую середину озера – туда, куда не достают тени деревьев и где солнце золотит прозрачную воду. И повторит своё предложение просто для того, чтобы ещё раз услышать ответ, которого так долго ждал.

Всё это будет потом, непременно будет, и не только это. Впереди у них – целая жизнь, одна на двоих. И пусть она не всегда будет безоблачной и ясной, как это удивительное утро, зато они больше не расстанутся.

А пока…

Ван Со тихо рассмеялся, глядя, как из ненадёжного узла на затылке Хэ Су выскальзывает серебряная шпилька, перехватил её в падении, отложил в сторону и вернулся в объятия любимой – единственное место на всём белом свете, куда