— А если да — что тогда?

Он глядел на меня секунду-другую, потом опустился на скамью напротив, медленно, словно боялся что-нибудь сломать.

— Не делала, — тихо сказал он.

— Не делала, — подтвердила я. — Никогда.

Он расслабился и взял меня за безжизненно слабую руку.

— Я знал, что ты никого не можешь убить.

— Могу. Уже убивала, — прошептала я, глядя на столешницу. — Я убила своего пациента, ты же помнишь про Грэхема Мензеса.

Помолчав немного, он большим пальцем погладил мою ладонь.

— Думаю, это другое. Помочь умирающему, исполнить его последнюю волю… как по мне, это сострадание, а не убийство. И, наверное, даже долг.

— Долг?!

— Помнишь Фалкирк-Хилл и ту ночь, когда Руперт умер в часовне?

Я кивнула. Не смогла бы забыть даже при всем желании: темный холод тесной церквушки, завывание волынок и выстрелы; тяжелый запах мужского пота, оторопелое молчание и Руперт, захлебывающийся кровью на полу у моих ног. Он попросил Дугала Маккензи, своего друга и вождя, ускорить его кончину… И Дугал это сделал.

— Я думаю, в этом тоже долг врача, — мягко сказал Джейми. — Тебе не всегда удается исцелять раны — но ты можешь избавить человека от страданий… Как и клялась.

— Да… Клялась. Для меня это не просто клятва врача. Джейми, Бри моя дочь! Неужели ты считаешь, что я не обдумала все тысячу раз? Что не представляю, какой это риск? Джейми, я ведь могу ее убить!

Я выпутала из передника раненый палец.

— Вот взгляни, кровь не должна идти так сильно, порез не такой уж глубокий. Но я нечаянно задела сосуд! И с Бри может случиться то же самое. Джейми, тогда я не смогу ничего сделать! Она истечет кровью у меня на руках, а я буду беспомощно стоять рядом!

— Как же ты можешь вообще об этом думать?!

Глаза у него потемнели от злости. Джейми отказывался меня понимать.

Я судорожно вздохнула. Мне никак его не убедить, совсем никак.

— Потому что я знаю и другое, — тихо сказала я, опуская взгляд. — Я знаю, каково это — носить ребенка. Когда тело, и разум, и душа вдруг начинают меняться против воли. Когда ты вырван из привычной обстановки и лишен малейшего выбора. Я знаю, каково это, слышишь? Знаю!

Я сжала раненую руку в кулак.

— А ты, видит бог, знаешь и другое: что значит подвергнуться насилию. Хочешь сказать, если бы я могла вырезать из тебя воспоминания об Уэнтворте, ты бы не согласился? Наплевав на всякий риск?! Джейми, это ребенок от насильника!

— Да, я помню… — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Однако… Я понятия не имею, кто его отец, но, Клэр, у этого ребенка есть дед! Это дитя моей крови!

— Твоей крови? — эхом повторила я. — Ты так сильно хочешь внука, что готов пожертвовать дочерью?

— Пожертвовать, значит? Неужто это я задумал хладнокровное убийство?

— В «Обители ангелов» тебя акушерки не смущали; ты даже жалел тех женщин, которые обращались к ним за помощью.

— Тем женщинам не оставалось другого выбора. — Джейми вскочил и принялся расхаживать по комнате. — Их некому было защитить, они не смогли бы прокормить ребенка. Что еще им оставалась, этим бедняжкам? Брианна другая! Я не допущу, чтобы она голодала и мерзла, не позволю обидеть ее или ребенка, никогда!

— Дело вовсе не в этом! Если она родит здесь, то не сможет вернуться, — выдавила я. — Она не сможет, это ее убьет…

— И ты решила прикончить ее сама?!

Я пошатнулась, словно от удара.

— Просто ты хочешь, чтобы она осталась! — мстительно огрызнулась я. — Тебе плевать, что там у нее была своя жизнь. Если она останется — а еще лучше, родит тебе внука! — ты будешь просто счастлив, а до нее тебе дела нет!

Теперь уже вздрогнул он — и все же посмотрел мне прямо в глаза.

— Нет, есть. И ты не имеешь права ее заставлять…

— Что значит заставлять? — К щекам прилила горячая кровь. — Ради всего святого, ты думаешь, я хочу это сделать? Нет! Но черт возьми, у нее должен быть выбор!

Руки тряслись, поэтому их пришлось сложить вместе. Передник упал на пол, весь заляпанный кровью, как тряпки в полевом госпитале… напоминая о том, как ужасно мало у меня хирургического опыта.

Джейми испытующе жег меня взглядом. Похоже, сомнения мучили его не меньше моего. Он и впрямь переживал за Бри — и все же мои слова были правдой, и мы оба это знали. Прожив полжизни в одиночестве, ни разу не держав на руках собственного ребенка, он ничего не желал так отчаянно, как иметь дитя своей крови.

Однако остановить меня он не мог — и прекрасно это понимал. Джейми не привык ощущать себя беспомощным, и это чувство ему не нравилось. Он подошел к буфету и уперся в него кулаками.

Еще никогда я не была так опустошена, не нуждалась в его поддержке. Неужели он не понимает, что одна мысль о предстоящей операции наводит на меня ужас? Мне придется куда хуже, чем ему, потому что моя рука будет держать скальпель.

Я подошла сзади. Он не шелохнулся, и я легонько погладила его по плечам, слегка утешаясь хотя бы тем, что он рядом со мной, такой сильный и уверенный в себе.

— Джейми… — От пальцев на рубашке остались красные мазки. — Все будет хорошо. Поверь мне.

Наверное, я убеждала саму себя.

Джейми не двигался, и я обняла его за талию и прильнула щекой к твердой спине. Мне хотелось, чтобы он повернулся и тоже меня обнял, заверил, что все обязательно наладится… или по крайней мере, он не станет потом ни в чем меня обвинять.

Джейми и впрямь повернулся — чтобы оттолкнуть.

— Ты такого высокого мнения о себе, да?

— О чем ты?..

Он схватил меня за запястья и прижал к стене. Пальцы защекотала струйка крови из вновь открывшейся ранки.

— Думаешь, тебе одной решать — жить ему или умереть?

Джейми так крепко стискивал мне руки, что трещали кости, и я заерзала, пытаясь высвободиться.

— Не мне. Решать Брианне. И если она захочет — да, я это сделаю! И ты бы на моем месте сделал!

Я закрыла глаза, отгоняя страх. Джейми, конечно же, меня не тронет… Это же Джейми!

А ведь он и впрямь может мне помешать — если сломает руку…

Он медленно опустил голову и прижался ко мне лбом, тихонько позвав:

— Клэр, посмотри на меня.

Его глаза были совсем рядом, я различала крошечные золотистые искорки в середине радужки, окруженной черным кольцом.

— Не надо… — чуть слышно прошептал он, отпуская меня, чтобы