Но это все потом. А пока – лето еще не прошло, как я уже стал подозревать, что мне крупно повезло. Нет, не врал, не врал Ворон насчет эйфории!

Я был котом, следовательно, был свободен. Меня не угнетали заботы о завтрашнем дне, я был сыт, в тепле и холе, получал достаточную порцию ласки, а также необходимую мне толику пищи для ума. О самоубийстве я уже, как вы понимаете, не помышлял.

Но – увы! – я все-таки не был настоящим котом. Человеческое прошлое наложило отпечаток на мое мироощущение. Человеком быть не так уж и плохо, думал я, вспоминая свою прежнюю жизнь. В конце концов человек, окончательно став взрослым, волен выбирать – значит, я мог и в человеческом облике выбрать совершенно кошачий (в пределах существующих законов, норм и правил поведения) образ жизни. В конце концов, повторяю я, никому не запрещается свои желания возводить в закон для себя, а что касается нравственных норм – не закреплены же они в Уголовном кодексе!

Такие мысли иногда – не так уж часто, но и не так уж редко – посещали меня.

К тому же я был испорчен человеческой привычкой к труду. Не то чтобы я не мог существовать не работая – нет, в этом смысле со мной было все в порядке, я не отношусь к разряду тех идиотов, которые не мыслят себе жизни без дела. Но временами мне становилось скучно. Скука – это человеческое изобретение. Обыкновенному, нормальному коту никогда не бывает скучно. Обыкновенный, нормальный кот всегда находит себе занятие. Например, ложится спать. Я спал мало – это говорило во мне человеческое прошлое. Я не мог часами вылизывать свою шерсть; честно говоря, я вообще ее не вылизывал, предпочитая принять ванну. У меня не было нелепой кошачьей водобоязни. Рассказы Домовушки и лекции Ворона были мне интересны, но временами надоедали. Одинокие прогулки, спортивные упражнения на свежем воздухе и добывание мясной пищи занимали слишком мало времени.

Я пробовал читать, но читать в этом доме было практически нечего. Одни только детские сказки. Сказки эти были приобретены Бабушкой и служили предметом ее научных исследований. Бабушка пыталась с помощью сказочной литературы найти путь обратно в Там, в их с Ладой мир. Ее работу стремился продолжить Ворон, но он, бедняга, рубил сук не по себе. Ему не хватало Бабушкиных знаний и умений. Он пробовал пристроить к этому делу Ладу, но Лада, категорически не отказывая, все время находила какие-то отговорки и отмазки.

Если честно, Лада была порядочной лентяйкой. Уж не знаю, как она зарекомендовала себя на службе в своем институте, но дома она не делала ничего. И не хотела делать.

Бывало, Домовушка взмолится:

– Уж ты, Ладушка, пирожок бы хотя испекла али рубашку себе новую пошила, а то ведь забудешь, с какий стороны нитку в иголку вдевать!

– А мне и знать этого не надо, – равнодушно отвечала Лада, – я без иголок и ниток шить могу.

– Дак не все же сарафаны самотканые мастерить, когда-никогда и ручками поработать надобно! – Бедному хлопотливому Домовушке такое равнодушие казалось и обидным, и ненормальным.

– Мне – не надо, – холодно говорила Лада.

– А когда ты в последний раз открывала конспект? – вступал в разговор Ворон. – Ты ведь помнишь, что Бабушка говорила: «Повторенье – мать ученья!»

– У меня хорошая память, я и так все знаю.

– Ну так книжку бы почитала, приобрела бы новые знания!

– Ой, – презрительно усмехалась Лада, – не смешите меня! Какие знания можно почерпнуть из здешней литературы! Мне эти знания никогда не пригодятся!

Основным ее занятием, если она не спала и не глядела в окошко, было рассматривание себя в зеркале или расчесывание своих белокурых волос. Но даже и эти действия Лада совершала медленно, лениво, часто откладывая зеркало или гребень и устремляя взгляд в потолок.

Домовушка под большим секретом поведал мне, что Лада уверена в скором появлении Светлого витязя и потому подолгу мечтает о нем – какой он будет, какой у него будет конь (как известно, витязи всегда появляются на конях) и станет ли этот витязь для Лады ее суженым. Я не знаю, сколько ей было лет, семьдесят или восемьдесят. Но вела она себя как глупая пятнадцатилетняя девчонка, мечтающая о прекрасном принце на шестисотом «мерседесе».

Увлечение Лады зеркалом пугало и Домовушку, и Ворона. Домовушка утверждал, что вся порча девок начинается с зеркал.

– Поперву в зеркальце глядится, потом на улицу вострится, – ворчал он, – а там девке-дуре голову заморочат, глаза отведут – и на тебе! Была девка, стала ни девка, ни вдова, ни мужняя жена!

Ворон выдвигал более веские доводы против.

– Лада, ведь тебе прекрасно известно, – говорил он назидательно, поднимая правую лапу, будто принося присягу в американском суде, – тебе известно, что зеркало есть источник отраженного света. Оно также является естественным аккумулятором и проводником магионов. Если враги смогут когда-нибудь установить твое местонахождение, первое, что они сделают, – попытаются воздействовать на тебя при помощи зеркал. А ты расслабляешься!

– Я не расслабляюсь! – огрызалась Лада. – Это мое собственное зеркало, в него ни одна живая душа не гляделась, и из дома я его не выношу. И вообще, Ворон, сидел бы ты в своем кабинете, занимался бы своими делами и не лез в мои. Надо будет – я к тебе обращусь. За советом. А непрошеные советы – они, понимаешь ли, вреднее дихлофоса.

И Лада снова утыкалась в зеркало.

Книг она не читала даже для развлечения, телевизор почти не смотрела. Редко-редко Домовушка уговаривал ее посмотреть какой-нибудь по его мнению, хороший фильм. Лада находила в этом фильме кучу погрешностей и несуразиц, критиковала сюжет, актеров, музыку и все остальное, и обидевшийся на нее – иногда и до слез – Домовушка неделю-другую не приставал к ней.

Даже сказки, чудесные русские сказки, с таким мастерством сказываемые Домовушкою, не задевали ее воображения. В лучшем случае она просто засыпала, убаюканная певучей Домовушкиной речью. В худшем – начинала придираться к словам: это, мол, неверно, а это неправильно, и вообще твоя неправда, Василиса не так говорила и не так поступала… Домовушка сухо отвечал, что он сказывает как умеет, а коли она, Лада, знает лучше, то пусть сама и рассказывает. Но Лада, вспыхнув, отвечала, что сказки – не ее, Лады, дело и что она только против искажения фактов. Однажды даже Ворон не выдержал.

– Какие факты, какие факты! – заорал он, влетая в кухню, где мы ввиду отсутствия света – ох уж этот режим экономии энергоресурсов! – сидели при свечке. – Лада, подумай, какие факты в сказках! Фольклор не является источником фактических сведений, представляя собой лишь переосмысление – художественное переосмысление, заметь! – реальных событий. Рассматривать произведение искусства как источник научных, тем более исторических, сведений есть нонсенс.

– Ах, отстаньте от меня! – вспылила Лада, и синие ее глаза наполнились слезами. – Почему вы все время ко мне пристаете!

Она выскочила из кухни, хлопнув дверью.