С другой стороны, ей льстило, что Рафаэль познакомил её с друзьями (пусть они и выглядели как фрики). Наверное, для него это важно — ввести её в свой круг.

— Пойдём танцевать, — сказал Рафаэль, взял её за руку и потащил в зал.

Она спотыкалась, путаясь в собственных ногах, которые сделались длинными и неуправляемыми. Как танцевать, если шагается с трудом? Среди толпы Рафаэль развернул её и рывком прижал к себе. Она стукнулась рёбрами о твёрдую мужскую грудь. Перехватило дыхание. Рафаэль обнял её и закачался под быструю музыку в медленном танце. Они танцевали невпопад — так, словно для них играла особенная мелодия, которую никто больше не слышал. Надя прикрыла глаза. Сердце билось, как у вспугнутой птички, ноги предательски подкашивались, но Рафаэль держал её уверенно и крепко.

— Посмотри на меня, — попросил он.

Она подняла голову, и тут же её губы накрыл поцелуй.

Он поцеловал её так властно и жёстко, что закружилась голова. Надя не могла ни разорвать этот поцелуй, ни как-то на него ответить. Мысли путались, в ушах гремела музыка, а перед глазами плыл туман, сквозь который пробивались слепящие вспышки стробоскопов. Ещё и каблуки эти шатающиеся! Она была совершенно дезориентирована.

Надя упёрлась ладонями в грудь Рафаэля, и тот разжал хватку. Наклонился нос к носу и спросил:

— Тебе понравилось?

Она не знала, понравилось ей или нет. Этот поцелуй был… странным. Не романтичным. Она иначе представляла себе свой первый поцелуй: не в ночном клубе, не при свидетелях, и уж точно не без разрешения с её стороны. Но обижать Рафаэля не хотелось. Он привык к другим девушкам — более опытным и смелым. К тому же в глубине души Надя мечтала с ним поцеловаться, и Рафаэль об этом знал.

Она выдавила:

— Да, понравилось.

— Хочешь, будет ещё лучше?

Она непонимающе на него взглянула. Рафаэль усмехнулся, и в отблеске голубого света черты его прекрасного лица зловеще исказились. Надя сморгнула, и совершенство снова стало совершенством. Белые кудри в беспорядке свисали на лоб, глаза сияли бриллиантовым блеском.

— Ты о чём?

— О том самом.

— Но… — пробормотала она, — я не понимаю…

Что он предлагал? Они стояли посреди скачущей и дергающейся в экстазе толпы, в спину то и дело прилетали локти энергичных танцоров, а Рафаэль говорил загадками. Во рту пересохло.

— Можно мне воды? — попросила Надя — не потому, что ей хотелось пить, а чтобы прервать неловкую паузу.

— Конечно.

Он снова отвёл её к столику, где не было ни маленького мистера Бига, ни хмурого Вано. Похоже, тоже ушли танцевать. Вместо того, чтобы налить воды из бутылки, стоявшей на столе, Рафаэль отлучился и через минуту вернулся со стаканом горькой газировки.

— Пей, — сказал он.

Надя не хотела, но сделала несколько глотков.

— Нет, ты до конца пей, — настоял он, и она допила напиток с незнакомым вкусом.

Рафаэль резким жестом задёрнул шторки, отделявшие зону с диваном от танцпола. Сел рядом.

— Здесь нас не потревожат. Мы важные персоны — никто не сунется в наш укромный уголок. Можешь расслабиться, детка.

Она не была напряжена, но теперь насторожилась.

— Что ты задумал? — спросила она.

Рафаэль закинул руку поверх её плеча, провёл пальцем по шее обжигающую линию.

— Я думал, это ты что-то задумала.

— Я?!

— А разве нет?

Он снова потянулся её поцеловать, и, едва их губы соприкоснулись, Надя ощутила, что сознание уплывает. Неужели от поцелуев можно потерять сознание? Она уронила голову ему на плечо. Как сквозь вату услышала слова Рафаэля: «Эй, официант, почему здесь так холодно? Принеси плед и выключи эту адскую вентиляцию!». Накрыла темнота.

* * *

Она гребла веслами, то и дело оглядываясь на островок, где в непроходимых лесах прятался старый Юшкинский монастырь. Над озером плыл колокольный звон, камыши вдоль берега качались от ветра, невдалеке плескалась рыба. Лёгкая лодочка послушно скользила по воде.

Надя с детства умела грести и рыбачить. Отец научил.

Снова оглянулась. Там кто-то стоял — но это был не монах Сергий в чёрной рясе до пят, а мужчина в белой рубашке. Лица его Надя разглядеть не могла, но душу наполнило тревожное предчувствие. Этот человек не должен здесь находиться — эта обитель для монахов и послушников. Туристы если и захаживали, то лишь по большим праздникам или личному приглашению настоятеля. А этот мужчина не был похож на монаха или послушника. Он выглядел как мирянин. Чужак.

Надя бросила вёсла и всмотрелась в одинокую фигуру на берегу. Ослепительная белизна его рубахи мешала рассмотреть лицо, но, вглядевшись, Надя заметила деревянный крестик между расстёгнутыми пуговицами. Маленькими перламутровыми пуговицами… Где-то она уже видела такие. Пока она размышляла, подводное течение закружило лодку — всё быстрее и быстрее, словно дьявольская карусель. Надя изо всех сил вцепилась в борта лодки, чтобы не свалиться в воду, и вдруг узнала человека. Это Глеб! Там, на монастырском берегу, стоял Глеб! Это его рубашка, его пуговки и его крестик. Но зачем он приехал в Юшкино? Что забыл в монастыре?

— Глеб! — закричала она и проснулась.

* * *

Голова так сильно кружилась, что Надя не смогла встать с дивана. Она с трудом открыла глаза и сфокусировалась на лице Рафаэля.

— Что со мной? — спросила она.

— Задремала после любовных утех, — ответил он.

— Каких… утех?

— Я тебя поцеловал, а ты набросилась на меня, как голодная тигрица. Ты что, совсем ничего не помнишь?

— Я тебе не верю, — пробормотала Надя. — Я не могла на тебя наброситься.

— Ещё как могла! — раздался чей-то голос.

Надя перевела взгляд и увидела мистера Бига в розовом пиджаке и Вано-Винни Пуха. Они сидели за разорённым столом и лениво жевали остатки копчёной колбасы, запивая кока-колой.

— О, это было эпичное зрелище, — сказал мистер Биг. — Я впервые видел такую страсть! По ходу, в провинции ещё остались искренние тёлочки, а в столице измельчали и превратились в меркантильных хищниц. Ни поцелуя без лавэ — ну куда это годится?

— Да, Рафику крупно повезло, — поддакнул Вано.

— Что?! — Надя ощутила, что заливается краской. — Зачем вы мне врёте? Это розыгрыш, да?

— Нет, это правда, — серьёзно ответил Рафаэль, — ты действительно на меня накинулась. Может, это реакция на имбирный лимонад? Говорят, он горячит кровь и усиливает влечение. Если так, то я куплю целый ящик!

Поборов головокружение, Надя села на диване и увидела, что накрыта чужим несвежим пледом. Откинула его и вскрикнула: на ней не было ни платья, ни белья! С ужасом натянула плед обратно, поджав голые ноги.