– Андрей, рация всё.

Это было всё, что он сказал.

– Что всё? Что это значит?

– Сдохла. Села батарея, – уточнил Сергей таким тоном, будто объяснял малолетнему несмышленышу.

Несколько секунд Андрей тупо смотрел на товарища, а потом тяжко вздохнул, сложил руки на коленях, опустил на них лоб и закрыл глаза, не желая какое-то время никого видеть.

«Нужно подумать. Нужно очень сильно подумать… Да ну его нахрен! Хочу просто поддаться отчаянию!!! Хоть на минуту. Просто дайте мне минуту», – такие мысли в считанные мгновения пролетели в его голове.

Рядом объявились Бодяга и Буреев, удивлённые внезапной, но уже слишком долгой остановкой и желавшие выяснить причину, но ни один не решился побеспокоить лейтенанта. Бодяга – потому что увидел, что Андрей не в духе, а Буреев наоборот, видя это, хотел бы выместить раздражение и злость, но благоразумно опасался Корнеева. Правда, кое-что он всё-таки сказал.

– Он что там рыдает, что ли? – саркастично спросил он.

Никто ему не ответил, но Андрей окончательно убедился, что никакой минуты слабости ему не дадут, а так хотелось. Он поднял голову и хмуро посмотрел на сержантов, затем поднялся на ноги и заговорил.

– Наша рация вышла из строя, так что связи с подполковником больше нет. С этого момента мы не знаем, что происходит вокруг нас и где находятся силы Альянса.

Андрей замолк, о чём-то размышляя, затем жестом показал сержантам следовать за собой и отошёл с ними в сторонку. Кое-какой план у него вроде как появился, а плохой план в любом случае лучше, чем вообще никакого.

– Меняем тактику, – сказал он, когда они отошли подальше от лишних ушей. – Если раньше мы обходили деревни стороной, теперь будем разведывать их и при возможности нападать.

– Но зачем? – изумился Буреев.

– Потому что нам больше не на кого надеяться в плане еды, а я подохнуть с голоду не хочу. Так что будем сами её добывать.

– Но как? Посмотри на нас – мы ослаблены, даже обессилены, у нас недостаток патронов и припасов…

– Раздобудем, – перебив его, отрезал Андрей. – А силы – восстановим. Наших запасов хватит на три-четыре дня. Потратим один из них на отдых. Отоспимся, отдохнём и будем пусть не как новые, но, по крайней мере, боеспособные.

Бодяга слушал молча. Он уже освоился в «Анархистах» и привык, что когда Андрей намерен устроить обсуждение, то он так и говорит, а когда решение принято – как правило, спорить уже бесполезно. Максимум чего можно добиться – небольшой корректировки по тем пунктам, где ты сможешь доказать свою правоту. Жаль, что нет Корнеева. К нему Андрей прислушивается больше всего, и не зря. Возможно, он бы внёс в этот план какие-то качественные коррективы.

А вот Буреев всё никак не хотел сдаваться. Бодяга с интересом слушал возражения сержанта, пытаясь понять спорит тот, потому что действительно не согласен с планами Андрея, или потому, что принципиально выступает против «мальца», как он его называл. О том, что сержант не до конца лоялен говорили уже почти все в отряде. «Старики» лишь посмеивались, но большинство из присоединённых, а это почти половина взвода, склонялись к мысли, что Буреев может оказаться прав.

– Идея так себе, командир, – не скрывая скепсиса, Буреев покачал головой. – Если станем партизанить, то рано или поздно на нас начнут охоту. Что будем тогда делать с ранеными? Они не выдержат погони.

– Будем решать проблемы по мере их поступления. Тупо идти на восток, как до этого, тоже больше не вариант. И когда у нас закончится еда – раненые тоже не выдержат. Как и ты.

Буреев молчал. Он по-прежнему не был согласен с Андреем, но у него закончились адекватные аргументы.

– Если, сержант, у тебя больше нет претензий, то можешь быть свободен.

Олег с бессильной злостью в глазах посмотрел на Андрея, а затем удалился. Бодяга задумчиво проводил его взглядом и причмокнул языком.

– Сдаётся мне, наделает он нам проблем, – посетовал он. – Эх, если бы был жив Толян…

– Он жив, – резко перебил его Андрей. – Если выжил Кирилл, то Толя уж точно жив.

– Может и так. Но в любом случае его здесь нет, а точку зрения Буреева поддерживает много людей. Как бы у нас не вышло раскола.

Замечание было верным. Такого исхода Андрей и сам опасался больше всего.

– Это последнее, что нам нужно. Поэтому мы, наконец, возьмёмся за дело, а не будем, как скот, вслепую куда-то идти. Отправь кого-то за авангардом – они ещё не знают, что рация не работает и могут далеко уйти. Не хватало ещё их потерять.

Бодяга бросил короткое «есть» и удалился, а Андрей вернулся на свое место под деревом, злой и раздраженный.

2

Накануне Генрих сообщил Ане, что для неё, наконец-то, появилась работа. Трудно было бы назвать это радостью, но всё же немного позитива Аня получила ‒ лучше уж заняться хоть чем-то, чем тупо сидеть на месте, страдать от не желавших никуда уходить воспоминаний, изничтожать себя за совершённые ошибки и ожидать непонятно чего. Был у неё, правда, один светлый момент ‒ воспоминания о встрече с Андреем, но с каждым днём это воспоминание всё больше притуплялось. Встретятся ли они ещё хоть раз? Как бы ни хотелось Ане верить в это, действительность говорила ‒ разве что во сне.

Настрой у неё был боевой, даже когда она вошла в кабинет отца и увидела его хмурое, задумчивое лицо. Она часто видела его в таком настроении, особенно в последнее время, и задумывалась о причинах, в которые он её, понятное дело, никогда не посвящал.

Его приветствие было сухим, как и почти все до этого. Аня осознавала, что всё это ‒ последствия её проступка, но всё равно каждый раз испытывала раздражение, поскольку неплохо знала отца и понимала, что теперь он относится к ней, как ко всем остальным своим подчинённым. Это её уязвляло. Впрочем, на этот раз она не думала об этом долго, потому что сразу после короткого приветствия отец перешёл к делу.

– Поедешь от моего имени в Горшечное. Это один из наших перевалочных пунктов. Местный царёк – Гауфман, координатор региона, забыл своё место и начал лезть туда, куда не положено. Если конкретно – он пытается вкопаться в дела гильдии с «Рассветом» гораздо глубже, чем нужно. Есть два вопроса – зачем он начал это делать и как много знает?

Владов замолчал, но тяжёлого, пристального взгляда с Ани не свёл. На его лице отражался глубокий мыслительный процесс, поэтому Аня не стала пока ничего спрашивать, хотя вопросы были. Неужели он доверит ей дело, касающееся «Рассвета»? Вскоре Владов продолжил.

– Ты едешь от моего имени, но никто там тебя не знает. Вряд ли Гауфман видел тебя когда-либо и тем более помнит. Поэтому представишься Анной Романовой…

– Романовой? – Аня просто не смогла удержаться.

– Да. Я так хочу. Документы на эту фамилию для тебя уже готовы.

Аня нахмурилась и немного растерялась. Почему отец решил так поступить? Чего добивался? Увидеть её реакцию? Что ж, тогда он добился своего. Знать бы ещё, что именно он увидел…