Луковый суп, пирог с дичью, крем-брюле на десерт, — Ингрид, как всегда, оказалась на высоте. А благодаря светскому лоску хозяина, который при желании мог поддерживать совершенно безобидную болтовню, обед прошел без эксцессов.

— Кофе будем пить в гостиной, — заявил Ник, как будто напоминая о привычной традиции.

— Пожалуй, я пойду, — быстро сказала Дороти. В ее планы вовсе не входило продолжить интимное общение. — Хочу посмотреть кое-что по телевизору.

— В самом деле? — протянул он. — Вот уж не думал, что вас это интересует. Ведь в «Акации» телевизора не было.

Девушка одарила его чарующей улыбкой.

— Вы очень наблюдательны, мистер Моблейн. Но это была вина хозяина, не моя. Я люблю игры, викторины, мыльные оперы, — фантазировала она. — В сущности, все, что не заставляет думать. — И все, что держит тебя подальше от меня, пронеслось в ее голове.

— Ну, тогда вам повезло, — ухмыльнулся Ник. — Согласно программе, сегодня футбол по одному каналу и бокс по другому. Мозги не понадобятся.

— Да, действительно, — холодно изрекла Дороти. — В таком случае, я просто пораньше лягу спать.

— Еще одна прекрасная идея. Пожалуй, я мог бы присоединиться к вам. — Глядя в ее испуганные глаза, он издевательски усмехнулся. — Ну, не в буквальном смысле, конечно. Или вы рассчитывали, что я выполню пожелание Аделы?

— Не смею надеяться! — вскинулась Дороти.

— Ах, полно, — сказал он насмешливо. — Вы ведь такая кокетка…

— Это неправда.

— Правда. Но даже в роли истеричной недотроги вы необычайно привлекательны. — Голос его звучал, как ни странно, сердито. — Нет мужчины, который не захотел бы… поцеловать такой бутончик.

— Вы хотите сказать, что я должна вести себя как уличная девка? — Дороти с горечью вспомнила жестокие слова, которые он когда-то бросил ей в лицо.

— Конечно, нет! О чем вы, черт побери, говорите? — искренне удивился Ник.

— Для вас это может прозвучать дико, мистер Моблейн, — она подчеркнула формальное обращение. — Но я не люблю подобные разговоры. — Она вскинула голову. — Причуда Аделы меня… смутила. Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этому.

— О, в самом деле, — иронически поддакнул он. — Так значит, вы действительно выше всех этих грязных, низменных желаний? Боже мой, мисс Ламметс, да вы просто сверхчеловек!

— Я нахожу этот разговор бестактным, — повторила Дороти твердо. — Есть правила отношений между нанимателем и прислугой, а это… напоминает сексуальные приставания. — Она подошла к двери. — Не нужен мне ваш кофе. И советую оставить меня в покое. Если, конечно, вы действительно заинтересованы в том, чтобы я осталась.

— Прекрасно! А теперь запомните, милочка, — к всплеску его гнева примешивалось еще что-то малопонятное, — это мой дом, и правила здесь устанавливаю я.

Она попыталась повернуть дверную ручку, но пальцы соскользнули. Ник схватил ее за плечи и повернул к себе. Глаза его блестели холодной решимостью.

— Нет, — пролепетала она. — Пожалуйста. Вы не можете…

— Могу.

Он уперся руками в дверь, держа свою жертву в ловушке, но не прикасаясь к ней. Дороти ощущала волнующее тепло его кожи, даже биение сердца. Или, может быть, своего собственного — она никогда не чувствовала такого возбуждения прежде.

Происходило нечто совершенно невероятное! Ее губы затрепетали, — это был не то протест, не то капитуляция.

И тогда свершилось неизбежное.

Нет, Ник не набросился на нее, не позволил себе никакого насилия. Он был очень нежен, пока она не ответила на поцелуй.

Что было дальше? И сколько это длилось? Трудно сказать…

Дороти сама распалилась настолько, что уже не только не боялась, а неистово наслаждалась тем, что все сильнее пробуждает в нем первозданное, безоглядное желание. Сейчас она готова была пойти до конца. Каждое прикосновение Ника вызывало в ней сильнейшие эротические импульсы. Со скидками на неопытность отныне покончено…

— Теперь прикажи мне остановиться, — с трудом произнес он.

Дороти сразу поняла, в чем дело. Но ей так не хотелось возвращаться в этот тусклый суетный мир!

Она растерянно перебирала пуговицы, расстегнутые на груди.

— Так вы не сварливое приведение, мисс Ламметс? Вы, оказывается, тоже из плоти и крови, как все смертные. — Ник налил себе воды и поднял стакан в насмешливой пародии на тост. — А теперь беги в свою комнату! Пока я не передумал. — Он вылил остатки воды себе на голову. — Или ты только этого и ждешь?

На этот раз дверная ручка повиновалась. Дороти скользнула в коридор, словно тень. На лестнице она споткнулась и упала на колени, обливаясь слезами. А когда все же дотащилась до спальни, заперлась на ключ, задвинула щеколду и…

Она взглянула на себя в зеркало. Измятая, похотливая тварь! Господи, да ведь теперь ей некого винить, кроме самой себя. Она даже сейчас хочет этого самовлюбленного самца. Грязная, гнусная девка!

Что ж, Ник по-своему прав, преподав ей еще один урок. Даже более жестокий, чем шесть лет назад.

Но боль изгоняют болью. Третьей серии у этой мелодрамы не будет. Прощай, «безумие любви»!

Когда она снимала юбку, в кармане что-то хрустнуло. Пакетик от миссис Шелтби напомнил о себе как нельзя кстати.

Нужно дождаться глубокой ночи и незаметно пробраться на улицу. А там останется только поймать такси. Этих денег, если особенно не транжирить, хватит, по крайней мере, на месяц. В Истхэм она, конечно, не вернется. Можно снять комнатушку где-нибудь в Крейдоне. Оглядеться, устроиться на временную работу, а потом действовать по обстоятельствам. Самое главное, не откладывая, поставить точку в этой истории.

Дороти привела себя в порядок и прилегла на кровать одетой, не снимая покрывала.

Действительно, ничего случайного не бывает. Хорошо, что развязка наступила так быстро. Вот только Аделу очень жаль! Но ничего изменить она уже не в состоянии.

Большие часы внизу пробили полночь. Пора! Дороти накинула жакет и вышла из комнаты. Ей хотелось проститься со спящей девочкой, но это было слишком рискованно.

На лестничной площадке она осторожно включила светильник внизу и начала спускаться.

В холле должен быть запасной ключ. Ингрид сказала, что он хранится в одном из ящиков телефонной тумбочки. Крадучись, Дороти сразу же двинулась туда, но внезапно, ослепив ее, вспыхнули разом многочисленные лампочки огромной хрустальной люстры. Дороти застыла на месте, как перепуганный воришка.

Со стороны кабинета к ней приближался Ник. Бледное, осунувшееся лицо, запавшие глаза и еще… резкий запах виски.

— Не знал, сколько мне придется торчать в этой засаде, — безучастно произнес он.

— Я ухожу. Вы не можете удержать меня.