chitay-knigi.com » Историческая проза » Полная история рыцарских орденов в одной книге - Екатерина Монусова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 103
Перейти на страницу:

Впоследствии вопрос о передаче России одного из островов Греческого архипелага все же ставился на мирных переговорах с турками. Однако, вполне ожидаемо, натолкнулся на яростное сопротивление и, в итоге, с повестки дня был снят…

Но еще задолго до объявления мира Россия продуманно выстраивала против врага «второй фронт», дипломатический. На одном из кораблей эскадры адмирала Спиридова, вошедшей в Средиземное море, находился человек, державшийся особняком и к экипажу отношения не имевший. Происходил он из древней венецианской знати, но находился на службе в Министерстве иностранных дел Российской империи. Это был маркиз Кавалькабо, ставший с января 1770 года первым российским поверенным в делах на Мальте. От «первоприсутствующего в Коллегии иностранных дел» графа Никиты Ивановича Панина он получил подробные инструкции, в которых были даны указания «вручить Гроссмейстеру (Великому магистру) два письма Императрицы и стараться склонить его к вооруженному содействию России против Турции, выставляя на вид, что Орден Святого Иоанна Иерусалимского в самых обетах своих объявил постоянную войну неверным».

Легко, конечно, сказать «склонить». И Никита Иванович, и сама Екатерина II хорошо понимали, какая это непростая задача. «Языки, состоящие из подданных Бурбонских домов, – инструктировал далее Панин, – потребуют осмотрительности с вашей стороны. Вы разъясните им со всей осторожностью истинные причины войны, представляя их лишь временным настроением их двора, увлеченных Министром (французским руководителем МИД герцогом Шуазелем. – Е. М.), действующим так из личных видов и, может быть, принужденным так действовать, чтобы стать необходимым. Вы заметите при том, что большое расстояние, разделяющее оба государства, делает невозможным какие-либо непосредственные столкновения между ними, и что Франция, в прежних войнах Турции со своими естественными и исконными врагами, держала себя с приличными для такой нации достоинством и деликатностью…»

16 января 1770 года маркиз Кавалькабо вручил Великому магистру Маноэлю (Эммануилу) Пинто де Фонсека свои «верительные грамоты» – два письма российской императрицы. В одном из них Екатерина выражала благодарность Гроссмейстеру за радушие, что было оказано ее морским офицерам, посланным на обучение. Во втором – просила оказать такой же благосклонный прием прибывшей эскадре и маркизу Кавалькабо. Россия со своей стороны будет за это помогать Ордену в его экспедициях. И хотя Пинто был португальцем, а не французом, от которых граф Панин опасался противодействия, расчет русских дипломатов все-таки не оправдался.

Великий магистр созвал капитул, чтобы изложить ему предложения русской императрицы. А тот, в свою очередь, назначил для подробного рассмотрения специальную комиссию. Намеренно так произошло или нет, но возглавил ее явно не симпатизирующий России вице-канцлер Магаленц. Не прошло и суток, как Пинто получил от него, а затем вручил российскому поверенному весьма дипломатичное ответное послание Екатерине II. Из него ясно следовало, что Орден в военных экспедициях против Турции Россию поддерживать не будет. «Если бы нам можно было следовать одному влечению сердца, – деликатно объяснялось в письме, – то мы естественным движением души, без рассуждения, с радостью воспользовались бы случаем, который кажется нам вполне сообразным с нашим статусом, но нас удерживает то, что державы решили сохранить строгий нейтралитет, что мы видим из их распоряжений ко всем портам и, в частности, портам Сицилии, которой мы обязаны оказывать особое внимание, а еще более в положительных представлениях, сделанных Вашему преимуществу, держаться той же политики».

Сей образец дипломатичной витиеватости Великий магистр постарался скрасить большим обедом, устроенным в честь маркиза Кавалькабо. Но в беседе с ним дополнительно подчеркнул невозможность ведения орденом боевых действий на стороне русских. Флот на стоянку и ремонт, однако, принимать согласился, но не более четырех кораблей одновременно…

Как и предсказывал Панин, рыцари из влиятельного французского языка начали активно интриговать против российского посланника. И жизнь его в первые годы на острове была совсем не сахар. Он откровенно жаловался в посылаемых в Санкт-Петербург депешах на вседозволенность французам. «Здесь царствует анархия, – писал Кавалькабо. – Гроссмейстер приказывает, а французы его не слушаются; но он не может ни наказать их, ни даже сделать им замечание, потому что он, во что бы то ни стало, все спускает этой нации».

Однако еще полбеды, если бы все ограничивалось словами и распространением антироссийских настроений. Страдало дело. Когда, например, адмирал Спиридов дал маркизу задание заготовить для экипажей его эскадры несколько тысяч пудов сухарей, то «антирусист» Магаленц сделать этого не позволил. Мол, не собирается он повторять ошибок тосканского великого герцога, что «предоставил слишком много удобств русским кораблям», и заслужил недовольство французского, австрийского и сицилийского дворов.

Но кто, собственно, сказал, что посольская служба проста и состоит из одних удовольствий? Невзирая на прохладную вокруг него обстановку в жарком мальтийском климате, маркиз Кавалькабо одно за другим все же выполнял нужные ему и, главное, России дела. Направленные Екатериной морские офицеры с большой для себя пользой стажировались у опытного орденского морехода, графа Мазена. Кавалькабо сумел найти к нему такой подход, что капитан купил на личные деньги корабль, вошел в состав русского флота и сражался до самого конца войны. Вместе с Алексеем Григорьевичем Орловым дипломат «провернул» еще одну важную операцию. Граф передал около сотни алжирцев, плененных русскими моряками, в распоряжение Ордена, чтобы тот обменял их на христиан, попавших в рабство к северо-африканцам. Великий магистр в знак благодарности предложил послу поставить на ремонт в мальтийский док российское судно «Ростислав».

Изучив не только достоинства, но и слабости Маноэля Пинто, русский поверенный во время празднования в январе 1771 года юбилея правления Великого магистра установил для общего обозрения на балконе своего дома огромную картину. На ней был изображен Гроссмейстер с вознесшейся над ним фигурой Славы. Внизу же (о, искусство дипломатии!) раскинулся порт Валетты с входившим в него кораблем под русским флагом. Тут же, на балконе, разместился оркестр, услаждавший своей игрой рыцарские уши. Сладкая пилюля была проглочена, как сахар вприкуску. Польщенный магистр даже приказал одеть отряд своих телохранителей в мундиры, подобные российским, а барабанщикам выучить русскую дробь. А главное, стало более благожелательным отношение к самому посланнику. Способствовала тому и случившаяся отставка министра иностранных дел Франции герцога Шуазеля. Теперь уж Кавалькабо значительно легче было добиться согласия на ремонт очередного сильно пострадавшего судна «Саратов»…

Тщеславие орденского долгожителя Маноэля Пинто было притчей во языцех. Став госпитальером совсем юным, он прошел многие ступени карьеры, самые значительные из которых – посты вице-канцлера, а затем великого приора португальского языка. Избранный на высшую должность, Пинто первым из Великих магистров сменил берет с бриллиантовой диадемой на королевскую корону. Но одержим он был не только манией величия, но и строительным зудом. Именно благодаря Пинто средневековая угрюмость Валетты расцвела чудесной архитектурой позднего барокко.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности