работа двух отрядов — западного и нашего, — и подход к делу и его исход, и моральная сторона — персонифицировалась в образах двух людей, двух авиаторов — шведского пилота Эйнара Лундборга и советского летчика Бориса Чухновского.

Лундборг первым прилетел к «красной палатке» и настоял на вылете Нобиле, категорически отказавшись забрать раненого механика Чечиони. Тем самым Лундборг сыграл зловещую роль во всей дальнейшей судьбе Нобиле. А действовал он только в личных интересах. Много позднее (в 1967 году) Нобиле говорил советским журналистам: «…уже в Кингсбее я узнал истинную причину прилета Лундборга. Моя жизнь была застрахована на большую сумму. И боссы страховых компаний, боясь, что им придется выплачивать ее, подкупили летчика, чтобы он любой ценой вывез первым именно меня, независимо от того, соглашусь я или нет и есть ли на льдине люди в более тяжелом состоянии, чем я. Там, в Кингсбее, я понял настоящий смысл слов Лундборга: «Если вы не согласитесь, я вывезу вас силой»».

Никто тогда не знал этого. Казалось, что Лундборгом руководило главным образом тщеславие — обязательно спасти именно начальника экспедиции, что обеспечивало удачливому летчику громкую рекламу на всю жизнь.

9 августа 1928 года в шведской газете «Стокгольме тиднинген» публикуется репортаж журналиста Кнута Стуббендорфа. Он рассказывает о том моменте, когда в Кингсбее получили радиограмму, сообщавшую, что «Красин» пробился к группе Вильери: «Лундборг стоял рядом. Он вытащил трубку изо рта и подошел к нам.

— Ну, дело, слава богу, устраивается. Скоро можно будет свернуть здесь работу. Делать больше нечего, — с усмешкой сказал Лундборг.

В глазах его сверкнул мальчишески-юнкерский задор, характерный для всех его настроений, и он добавил:

— Хвала создателю, что меня спасли до прихода «Красина». Я избежал необходимости приветствовать советский флаг. А может быть, в отместку за прошлое я был бы в придачу еще и повешен».

Газета тут же объясняет читателю: «Лундборг участвовал добровольцем в шведском отряде, действовавшем в Финляндии против красных, а также в эстонской армии во время похода Юденича на Петроград».

Что и говорить, личность достойная во всех отношениях! Ландскнехт, наемник, продающий свое умение и оружие финским белогвардейцам, потом Юденичу, а потом и заправилам страховых компаний.

Зарубежная печать, в подавляющем большинстве своем тогда очень далекая от проявления каких бы то ни было симпатий ко всему советскому, не могла не отдать должное нашим людям, их доблести, организованности и мастерству.

Вот что говорилось 14 июля в газете «Нью-Йорк телеграмм»:

«Нация, до сих пор не признанная Вашингтоном, внезапно появляется в качестве героя величайшей драмы со времени войны. Советское правительство может оставаться сколько угодно времени вне сферы нашего официального признания, но иллюзия, поддерживаемая некоторыми кругами со времени 1917 года, будто новая Россия разрушила обычные понятия о доблести, теперь сама окончательно разрушена».

Выступление газеты «Берлинер тагеблат» на другой день:

«Ирония судьбы захотела, чтобы пострадавших при этом крушении фашизма спас ледокол большевистской России.

Прекрасно снаряженное, ведомое опытной рукой, судно это преодолело все препятствия и пришло к цели спокойно и планомерно. Зрелище это после всего, что пришлось увидеть с другой стороны, импонирует, так как в этом случае все было сделано без громких слов и мишуры. Фашизм хотел наклеить на Северный полюс свой собственный плакат, а вышло так, что он преподнес большевизму баснословную тему для пропаганды».

И еще одно высказывание — пражской «Пародии освобозение»:

«До сих пор никому не известная советская авиация поразила весь мир своим мастерством. Имена Бабушкина и Чухновского навсегда останутся достойными памяти».

В своих немногочисленных и кратких печатных выступлениях по поводу участия советских людей в спасении экспедиции Нобиле (это всего лишь два предисловия к книгам журналистов о походе «Красина» да статьи в сборниках «Поход «Красина»» и «Записки о необыкновенном») Чухновский все время подчеркивал коллективный характер и будничность, обыкновенность того дела, которое сделано советскими людьми при оказании помощи потерпевшим крушение.

Вот что он пишет:

«…У нас не было героев, а были только обыкновенные люди, исправно делавшие свое обыкновенное, очень тяжелое будничное дело, без позы, без выкриков».

Он прав и вместе с тем не прав, этот скромнейший из наших прославленных асов.

Прав потому, что, действительно, подвиг спасения экспедиции Нобиле — это труд большого коллектива, даже нескольких коллективов — экипажей «Малыгина», «Красина», «Георгия Седова», «Персея», многих тысяч людей, снаряжавших их и помогавших им.

Не прав потому, что усилия коллектива слагаются из усилий каждой личности и не заслоняют действий каждого человека. Как раз наиболее концентрированное выражение коллективные усилия многих тысяч людей нашли в его подвиге, а также подвиге Бабушкина, так поразивших и взволновавших мир. И концентрированное, и наиболее типичное выражение. Верно сказал тогдашний начальник Военно-Воздушных Сил РККА, член Реввоенсовета республики П. И. Баранов: «Я считаю совершенно нормальным и совершенно обычным для наших летчиков тот факт, что Чухновский, заметив группу Мальмгрена, имея вынужденную посадку с последовавшей поломкой самолета и оказавшийся сам в очень тяжелом положении, все же не обратился за помощью к «Красину», а навел его на группу Мальмгрена, предложив в первую очередь оказать помощь ей.

Этот поступок Чухновского совершенно естествен, и так бы поступил всякий советский летчик».

Всякий советский летчик. Всякий, но именно советский.

Чухновского отличало в этих поисках безукоризненное мастерство пилота, позволявшее ему совершать полеты и посадки в сложнейших условиях. И опыт полярника. Пилот не случайно нашел группу Мальмгрена, хотя ее не могли найти шведские и другие авиаторы, пять раз пролетавшие над Цаппи и Мариано. Он знал, где ее искать, взяв курс на острова Фойн и Брок. Он знал, что ее нужно снять со льдины в первую очередь. Лишь потом красинцы могли позаботиться об экипаже «красного медведя». Поэтому он не спешил сообщить свои координаты на ледокол. И все это, вместе взятое, столь разительно отличавшееся от того, что происходило там, на «другой стороне», сразу сделало его полет и его имя легендарными.

«Великодушнейшим чемпионом Арктики» назвала Чухновского в своей телеграмме семья Цаппи. Что же, с учетом терминологии, принятой на Западе, можно согласиться и с таким определением. Но точнее сказать — истинный рыцарь социалистического гуманизма. Боюсь, правда, что Чухновский не согласится с этим. Он сегодня так же не терпит громких слов, как и много лет назад.

Итак, славный поход советских полярников закончился. Родина встретила своих героев жаром любви, объятиями, наградами. Участников спасательной экспедиции ждали рабочие коллективы, красноармейские части. Ждали школьники, артисты, крестьяне, ученые. Для отчета. Для живого рассказа о нелегких ледовых буднях. Чухновскому, как и другим красинцам, как малыгинцам, пришлось сделать не один десяток докладов,