На самом деле все было не так.

Судя по тому, что рассказывает Бегоунек в своей правдивой книге «Трагедия в Ледовитом океане», Мариано и Цаппи втайне от других готовились к походу. Они пытались подбить на это единственного радиста среди спасшихся — сержанта Биаджи, здорового парня, который им очень пригодился бы в трудном переходе. К тому же двум офицерам совсем не повредил бы в походе денщик. С Биаджи не вышло — Мариано и Цаппи убедили прямодушного и доверчивого Мальмгрена. А Нобиле в конце концов согласился, не воспрепятствовал гибельному расколу группы.

Как тут не вспомнить то, что произошло шесть лет спустя на другой льдине, после другой катастрофы. На первом же после гибели корабля собрании челюскинцев мягкий и интеллигентный Отто Шмидт, всегда отличавшийся исключительной деликатностью, заявил в самой категорической форме:

— Если кто-либо самовольно покинет лагерь, учтите— я лично буду стрелять!

Согласие Нобиле на уход группы Мальмгрена было несомненной ошибкой. Пусть тогда еще не установили связи с Кингсбеем, с Большой землей. Но рация-то ведь была исправна! Дело времени и терпения поймать ниточку связи. И ее, как известно, все-таки поймали благодаря советскому коротковолновику-любителю.

Тут следует сказать, что Нобиле все же не обладал теми качествами, которые необходимы руководителю полярной экспедиции. Прежде всего, он не имел опыта арктических путешествий. Успешно пролететь над полюсом под руководством самого Амундсена, как это было в 1926 году, еще не значило стать полярником.

Это сказалось и в том, что Нобиле в общем-то легко поддался уговорам Лундборга и вылетел со льдины первым. Удачный прилет шведского летчика внушил ему уверенность, что спасение остальных пойдет дальше без сучка и задоринки. Прощаясь с остающимися на льдине, Нобиле говорил каждому:

— До свидания сегодня ночью!

Любой же мало-мальски опытный полярник знает, что в этих краях погода, да еще в июне — в самом начале полярной весны, меняется чуть ли не поминутно, что туманы могут задержать следующий рейс на недели и недели, что подвижка льдов переместит лагерь и его не просто будет заново найти, что первая и главная заповедь полярника — терпение, терпение и терпение.

Нобиле психологически не был подготовлен к напору Лундборга, преследовавшего собственные корыстные цели. Генерал не представлял себе, какой отклик в мире вызовет его неожиданный вылет со льдины. А уж о том, что ждет его в Италии, — фашистский суд, обвинение, разжалование — он, конечно, не мог и подумать. Да и не только он.

Теперь немного о составе самой экспедиции.

Ее научную часть представляли итальянский профессор Понтремолли, чех Бегоунек и швед Мальмгрен.

Кроме Мальмгрена, в составе экспедиции — ни одного настоящего полярника!

О нравственных мерках части членов экипажа дает вполне достаточное представление уход из лагеря Цаппи и Мариано. Особенно выразительно сущность морали западной цивилизации проявилась в судьбе Мальмгрена, в той, по меньшей мере странной смерти, на которую он оказался обреченным во время этого злополучного перехода. Поверим тому, что бывалый полярник выбился из сил, обморозил ноги, не мог идти дальше и добровольно обрек себя на смерть. Поверим, что южане, новички в Арктике, Цаппи и Мариано оказались выносливее шведа и, уступая его настоятельным просьбам, выдолбили ему топориком могилу в ледяном холме, забрали одежду и продовольствие и пошли себе дальше.

Больше того, Цаппи и Мариано утверждали, что Мальмгрен просил раскроить ему голову тем самым топориком, которым они потом вырубали ему могилу, чтобы не мучиться, замерзая в одиночестве.

Так рассказывал впоследствии Цаппи и на «Красине», и перед итальянским специальным судом (Мариано не рассказывал ничего, он лишь подтверждал все, что говорил его коллега).

Закроем глаза на многие несоответствия и противоречия в рассказах Цаппи.

Но ведь никуда не уйдешь от того факта, что двое мужчин, к тому же офицеров, оставили своего спутника, еще живого, умирать, не сделав никаких попыток спасти его.

А потом пришла очередь Мариано.

Когда «Красин» подобрал итальянцев на ледяном островке, Мариано лежал обессилевший и полураздетый. Цаппи же, полный сил, имел на себе три комплекта теплой одежды!..

И даже Нобиле, не желавший по понятным соображениям осуждать никого из своих спутников-соотечественников, не мог не сказать: «Я уверен, что Мальмгрен умер своей смертью. Но мне кажется, что Цаппи слишком спокойно бросил умирающего ученого во льдах… Еще немного — и от этого убийственного равнодушия погиб бы и Мариано. Он умер бы так же, как и Мальмгрен, если бы их не увидел советский летчик Чухновский.

Трудно, конечно, брать на себя смелость осуждать за поступки и решения, сделанные в таких тяжелых обстоятельствах, но мне кажется, что Цаппи и Мариано поступили бы куда лучше, останься они вместе с Мальмгреном».

Как уже говорилось, спасение экипажа дирижабля «Италия» стало большим международным делом. В нем участвовали шесть стран, направивших в общей сложности на поиски почти полторы тысячи человек, 16 кораблей и 22 самолета. Кстати, от участия в спасении потерпевших отказались Соединенные Штаты «за отсутствием средств» и Англия, «не нашедшая» в своей двухтысячной воздушной эскадре ни одного подходящего для действий на Севере самолета. Многие группы и экипажи, направленные зарубежными странами, действовали самоотверженно, часто с большим риском для себя. Но в целом участие представителей западноевропейских государств в этой кампании оказалось малоэффективным.

Вот характернейший пример.

Вспомогательное судно экспедиции Нобиле «Читта ди Милано» после исчезновения дирижабля становилось естественным центром поисковых работ. Но после перерыва радиосвязи с «Италией» 25 мая на судне даже не пытались организовать регулярное прослушивание эфира на диапазонах коротковолнового передатчика дирижабля. Радиостанция судна оказалась перегруженной собственной бесконечной корреспонденцией, имевшей мало общего с поисками потерпевших катастрофу.

Первым поймал радиосигналы нобилевцев советский радиолюбитель-коротковолновик Николай Шмидт, 19-летний комсомолец из села Вознесенье-Вохма Северо-Двинской губернии. Именно ему на рассвете 3 июня удалось принять сигнал бедствия, который больше недели слал в безответный эфир радист «Италии» Джузеппе Биаджи. Только после этого судно «Читта ди Милане» смогло установить связь с лагерем Нобиле.

Результатом работы всех зарубежных спасателей явилось снятие со льдины одного лишь Нобиле, снятие, не добавившее лавров ни Нобиле, ни Италии.

Совсем по-иному действовали люди Советской страны. Иными оказались и результаты: именно они спасли всех остальных уцелевших во время катастрофы участников экспедиции. И — удача сопутствует неустрашимым — попутно экипаж «Красина» нашел поисковую группу капитана Сора, спас терпящий бедствие пассажирский пароход «Монте Сервантес» с его полутора тысячами туристов и тремястами человек команды. Для заделки пробоин неудачливого судна красинцам пришлось отодрать железные листы палубного настила в машинном отделении ледокола. Каково моряку разрушать свой корабль!

Для многих спасательная