«Катки» — это, как уже отмечалось, куски бревен, которые скатывали с высоких валов. Что касается «слонов», то здесь, по всей видимости, речь шла о подвесных конструкциях. Так, М. Стрыйковский сообщает, что опочанам удалось сбить с валов чешских наемников с помощью больших подвесных колод. Колоды, вывешенные на длинных шестах, подрезали, и они обрушивались на головы нападавших. Помимо этих приспособлений защитники использовали также артиллерию и большое количество камней[210]. Кстати говоря, в одной из редакций Степенных книг помещен сюжет о чудесном обнаружении залежей камней за алтарем, с помощью которых удалось отбиться от противника. Якобы после первого штурма у защитников не осталось бревен и камней — «вся со града на супостаты изметавше», но «надежею к Богу не ослабляху». Ночью во сне к некой жене явился св. Сергий Чудотворец и указал место за алтарем, где находился тайник с камнями («велик погреб с камениями»), О видении было доложено воеводе В. Салтыкову, и вскоре в руках защитников Опочки оказалось большое количество камней. Этой же ночью противник вновь пошел на приступ: «нощию же ко граду супостатом приступлыним и лестви цы к стенам града приставлыним, и зелне со устремлением на ня возступльшим, тщахуся на стены града вступили». Но с помощью найденных камней враг был отброшен[211]. Что характерно, несмотря на легендарность сюжета, использование защитниками огромного количества камней отмечено как в русских, так в польских источниках. Опочане действительно считали св. Сергия своим защитником, и сразу после ухода польско-литовских войск в Опочке была построена церковь св. Сергия.

Виновником неудачи под Опочкой польские хронисты называют Я. Сверчовского, который отдавал приказы в пьяном состоянии[212]. Об истинных причинах неудачи штурма можно только догадываться.

К сожалению, неизвестно, предпринимались ли попытки штурма в последующие дни. Единственный источник, говорящий об этом, — упомянутая Степенная книга. С уверенностью можно только сказать, что артиллерия Острожского продолжала обстрел цитадели.

Между тем целые бои стали разворачиваться и в окрестностях Опочки. На Великих Луках «в заставе» стояла приграничная рать, отряд из нескольких сотен детей боярских под командованием А.В. Ростовского. На помощь Опочке были отправлены отряды «легких воевод» Ф. В. Оболенского Лопату и И. В. Ляцкого. Но эти отряды действовали с внешней стороны, совершая стремительные удары по силам осаждающих: «от всех сторон войску Литовскому мешати начаша»[213].

Осада Опочки кн. К. И.Острожским в 1517 г. Миниатюра Лицевого свода 2-й пол. XVI в.

Со стороны Вязьмы в сторону Литвы выдвинулась рать В. В. Шуйского, отвлекая на себя часть сил противника. Летописные рассказы повествуют о сражениях вне осажденного города. Во время одной вылазки гарнизона «передние воеводы» Ф. В. Оболенский и И. В. Ляцкий «удариша с трех сторон» на осаждающих, «литовского войска многых людей побита, а иных живых поимаша и к большим воеводам послаша».

Псковские летописи сообщают интересный рассказ с рядом подробностей о действиях рати И. В. Ляцкого. Ляцкий контратаковал под Ключищами литовский отряд, засевший в остроге («воевода у них пан Черкас»), Русские пленные, содержавшиеся в церкви, заперлись изнутри, в то время как Ляцкий атаковал Черкаса, и «много бишася с ним, а полоненных своих из церкви выпустиша, а Черкас воевода нача ис попова двора битися, и пересекоша их всех, а Черкаса их воеводу и с ним боевых людей удалых изымаша и послаша их к Москве…»[214]

Софийская 2-я летопись дополняет, что все шедшие к К. И. Острожскому подкрепления были удачно перехвачены и разбиты: «воевод лядских 4000 войска побиша, а иных живых поимаша, Черкаса Хрептова, и брата его Мисюра, да Ивана Зелепугина и многих людей живых поимаша, и пушки и пищали поотняша»[215]. Таким образом, под Ключищами были разбиты хоругви Хрептовичей, шедшие на подкрепление к Острожскому. Василий III в благодарность за оборону прислал псковичанам «к живоначальнеи Троицы» большой колокол, который был повешен на месте прежнего вечевого — «а преже того незамного прислал меншии колокол в корсоуньского места, что на сени в него звонили, как вечье было»[216].

Важные детали сражений под Опочкой содержат официальные речи московских послов. При этом надо отдавать себе отчет в том, что русские значительно преувеличивали потери, так же как и преуменьшали их поляки и литовцы. В изложении посла дьяка В. Племянникова, в ходе рейда воеводы Оболенского русские сбили первую заставу из 5000 чел., в другом месте сотни детей боярский Ивана Колычева уничтожили вторую заставу (якобы 3000 чел.), а воевода Ляцкий за пять верст до Опочки разгромил третью заставу (якобы 6000 чел.). Пленные сказали, что у Красного городка стоят еще части противника. В ходе скоротечного боя и были захвачены упомянутые «воеводы» Черкас и Мисюра Хрептовы, И. Зелепуга, а при штурме Опочки оборонявшиеся, по словам дипломатов, «шесть тысяч убили»[217]. В то же время посольству в Крым были переданы другие данные: якобы А.В. Ростовский разбил заставу из 5000, И. Колычев — из 2000, И. Ляцкий — из 5000 чел.[218]

Большие потери, понесенные в ходе штурма, указываются в источнике случайного характера — донесении Некраса Харламова, написанном спустя три года после описываемых событий (июнь-июль 1520 г.). В нем упоминается о бежавшем из польского плена Тимохе Рупосове. Рупосов поведал, что в плену «его вспрашивал король про Опочку, которой деи город боле, Луки ли или Опочка? И Тимоха ему отвечал: как, господине, у села деревня, так и у Лук Опочки малое городишко; а Луки город великой. И король де молвит: бесова деревна Опочки. И Копоть писарь Тимохе говорил: того деля тебя король о Опочке вспрашивал, что болши пяти тысяч людей под нею легло (выделено мной. — А. Л.)»[219]. Бывший пленник правильно называет имя писаря («Копоть» — Михайло Коптя), а его информация о том, что королевские «все городы заложены в Опочке, да и до сех мест ни один город не выкуплен», находит полное подтверждение в актах Литовской метрики. Действительно, случаев крупных королевских займов за 1516–1517 гг. в книгах Литовской метрики отмечено множество, их гораздо больше, чем за предыдущие годы. Поэтому полностью не доверять сведениям Рупосова у нас повода нет. Можно сделать лишь уточнение, что «болши» 5000 чел. — это, повидимому, общие потери, включая не только убитых, но также раненых, больных, пленных[220] и сбежавших со службы, ибо войско, частью состоявшее из «посполитого рушенья», частью из наемников, не могло превышать того количества воинов, которое было выставлено в «Великую битву» 1514 г. Только под Опочкой, по польским сведениям, было выведено из строя до 1500 чел., а с учетом происходивших боев в Псковщине число общих потерь армии вполне могло достичь указанной цифры.