– Вижу.

– Удар примерно такой же…

Похоже, так и было. Рюме лежал на животе, руки оказались под телом, словно он упал лицом вперед, не успев на них опереться. Голова была соединена с шеей, но и на этот раз почти что слетела с плеч. Голова была повернута набок, широко открытые глаза уставились в одну точку на уровне колен полицмейстера Баусена. В крови были остатки пищи… здесь же виднелся державшийся на ниточке кусок мяса, который, по догадке Ван Вейтерена, являлся языком покойного.

– Похоже, он успел полежать, – сказал Баусен. – Чувствуешь запах?

– Не менее суток, – откликнулся Ван Вейтерен. – Скоро приедут криминалисты?

– Думаю, минут через пять, – ответил Баусен, взглянув на часы. – Во всяком случае, похоже, я был прав насчет орудия…

Да, действительно… В отношении Мориса Рюме убийца не ограничился одним взмахом… после смертельного удара по шее он нанес еще один, по пояснице, где и оставил свое орудие.

Сидело оно прочно. Короткая рукоять топора торчала вверх, напоминая гротескный перевернутый фаллос, а та часть острия, которая была видна, наводила на мысль, что топор именно такой, каким представляли его себе Баусен и Мэритц.

Неширокое длинное лезвие. Оружие мясника – высочайшего качества.

– Тьфу, черт! – снова проговорил Баусен. – Ты в состоянии стоять и смотреть на такое?

– Нет, – ответил Ван Вейтерен.

17

Шоссе казалось бесконечным. Бесконечным и однообразно серым. Правда, до поворота на Боккенхейм и Кальбринген оставалось не более шестидесяти километров, однако ему хотелось прокрутить ближайшие полчаса своей жизни на приличной скорости. Сидеть за рулем, преодолевая километр за километром, минуту за минутой, было тягостно. Усталость темным облаком давила на веки. Темным предательским облаком…

Он поднялся еще до рассвета. Сюнн и дети спали, когда он выехал из дому. После вчерашней ссоры он решил не будить ее. Уже выезжая задним ходом из гаража, он осознал, что поступил неправильно.

Впрочем, вполне вероятно, что она поступила так же… только притворялась спящей, пока он тихо ходил по комнате, собирая вещи. Откуда ему знать?

Во всяком случае, он решил позвонить, как только прибудет на место. Все эти недомолвки и невысказанные упреки – это просто невыносимо! У них с Сюнн такого быть не может. Другие пусть живут, как хотят, но они – никогда! Обо всем можно поговорить начистоту, в этом они всегда были единодушны. Он и его красавица Сюнн…

Возможно, она в чем-то права. Возможно, он все же имел право сказать «нет».

– Они обнаружили еще один труп там, в Кальбрингене, – сказал Хиллер. – ВВ нужен кто-нибудь, на ком можно отвести душу, иначе он не раскроет это дело. Тебе придется поехать туда, Мюнстер!

Он не нашелся что возразить. В этом-то и заключалась главная проблема. Мог бы привести хоть какие-нибудь контраргументы. Ведь есть еще три равных ему криминалиста – Рейнхарт, Рот и Стауф, все трое – бессемейные. Хиллер мог послать любого из них.

Однако он выбрал Мюнстера.

А тот взял под козырек, глазом не моргнув. Даже не подумав, что ему придется разлучиться с Сюнн и детьми… на сколько? Ответа на этот вопрос никто не знал. На несколько дней? На неделю? На больший срок? Пока этого Палача не засадят за решетку?

Когда он уже сказал «да», отказываться было как-то неудобно, с этим Сюнн в конце концов согласилась, однако ему следовало подумать об этом с самого начала. На том они и расстались вчера вечером, обиженные друг на друга. Сюнн пошла и легла, а еще долго сидел один… и, конечно, понимал, что она права. Сейчас он прекрасно осознавал это, сидя в самом мрачном расположении духа за рулем и мчась на полной скорости по невыносимо серой бессмысленной дороге.

«Я не хочу уезжать от нее, – думал он. – Я хочу ехать к ней. Не удаляться, а приближаться».

Тот факт, что, скорее всего, сам Ван Вейтерен пожелал видеть рядом с собой именно его, в другой ситуации польстил бы его самолюбию, но при сложившихся обстоятельствах это мало утешало.

«Я хороший полицейский, знаю, – подумал он. – Мне бы еще стать таким же хорошим мужем и отцом».

Это звучало несколько патетично, и он достал из кармана платок, чтобы высморкаться.

«Боккенхейм, Кальбринген, 49» – значилось на дорожном указателе. Еще десять километров остались позади.

Отель «Сее Варф» он разыскал без всякого труда, ему даже не понадобилось останавливаться и спрашивать дорогу. Комиссар Ван Вейтерен вышел, сообщили ему, но на его имя зарезервирован номер. По соседству с комиссаром. А что, его приезд связан с новым чудовищный убийством?

Он признался, что так оно и есть, взял свой чемодан и поспешил вверх по лестнице.

Едва войдя в номер, Мюнстер схватился за телефон. Ему пришлось ждать невыносимо долго, прежде чем коммутатор открыл ему линию, но когда зазвучали сигналы, он с удивлением заметил, что сердце забилось чаще… почти как в подростковые годы, когда он звонил рыжей Марии, дочери аптекаря, чтобы спросить, что задано по французскому. Как странно! Иди здесь нечто другое?

Трубку снял Барт. Мамы нет дома. Нет, он не знает, куда она пошла и когда вернется, они с тетей Алисой… А когда папа вернется?

– Как только смогу, – ответил он. – Передай привет Марике и маме. Скажи маме, что я позвоню позже и что я люблю ее.

– Как глупо! – констатировал его шестилетний сын и положил трубку.

Мюнстер вздохнул, но на душе полегчало. «Пора кидаться в огонь, – подумал он. – Однако от меня было бы куда больше проку, если бы мне удалось сперва поспать пару часиков в объятиях жены».

18

– Закройте, пожалуйста, дверь, Мосер, и будем начинать, – сказал Баусен.

Кропке включил проектор.

– Думаю, будет проще, если мы постараемся восстановить ход событий – насколько это возможно… чтобы сделать обзор текущей ситуации и одновременно ввести в курс дела интендента[3]Мюнстера.

– Спасибо, – пробормотал Мюнстер.

– Итак, убитый – некий Морис Рюме, – продолжил Баусен. – Тридцати одного года от роду, врач местной больницы со специализацией «ортопедия и травмы позвоночника». Проработал там с марта. Для наших гостей, – он кивнул в сторону Ван Вейтерена и Мюнстера, – хочу подчеркнуть, что фамилия Рюме хорошо известна в городе. Не так ли, Кропке?

– Жан-Клод Рюме – главврач больницы, – сказал Кропке. – Кроме того, у него частная клиника в доме на горе. И его нередко приглашают в медицинское управление в качестве эксперта. Морис – один из двух его сыновей. Второй находится в пансионате Селдона в Киркенау… неизлечимо болен после несчастного случая, произошедшего с ним в детстве.

– Что за несчастный случай? – спросил Мюнстер, а Ван Вейтерен сделал отметку в своем блокноте.