class="p1">На секунду в голове вспыхнуло иррациональное чувство нереальности происходящего. Мозг как будто отказывался принимать, что это на самом деле происходит. Кино. Постановка, бл*яха…

— Имя! — без всяких вежливых «здрасте» гавкнул плешивый косоглазый тип, сидящий за столом прямо под гордо глядящим в будущее фюрером.

— Волков Александр Николаевич, — смиренно ответил я.

— Паспорт! — тип заскрипел ручкой в толстой конторской книге.

— Вы понимаете, какая история… — заискивающим тоном начал я.

— Ты что, очкарик, правила не читал? — злобные глазки плешивого уставились на меня. — Явиться положено со всеми метриками!

— Так метрики это… При пожаре сгорели, — я прижал руки к груди. — Мне бы временное удостоверение получить…

— А откуда я знаю, что ты не шпион? Удостоверение ему… — прорычал плешивый.

Я молча повесил голову, наблюдая за реакцией сидящего за столом сбоку шарфюрера СС. Рядом с ним стояла бледная, как моль, девица в глухом сером платье, воротник которого прямо-таки врезался в тощую шею. Она вполголоса переводила на немецкий наш разговор с плешивым.

— Спроси его, почему он не в армии, — сказал эсэсовец.

— Вас просят ответить, почему вы не в армии, — бесцветным голосом проговорила моль-переводчица.

— По здоровью не прохожу, — ответил я и развел руками. И, вспомнив бравого солдата Швейка, добавил. — У меня ревматизм.

Переводчица залопотала не немецком, споткнувшись на слове ревматизм. Посмотрела на меня затравленным взглядом.

— Кранкайт (болезнь), — сказала она. Выкрутилась, ага. Немецким она владеет на уровне старших классов средней школы, конечно.

— Больным он не выглядит, — пробормотал шарфюрер, усаживаясь поудобнее. — Продолжай работать. Клара, скажи этому, чтобы он продолжал опрос.

— Продолжайте работать, Арсений Павлович, — сказала переводчица.

— Так что же, получается я ему документ должен выписать, когда он без метрик явился? — возмущенно выпрямился плешивый.

Эсэсовец посмотрел на переводчицу. Та перевела. Лицо шарфюрера закаменело. Он подался вперед.

— Переведи этому обм*дку, что его работа — записать данные каждого, кто сюда приходит, регистрировать и выдавать аусвайс и рабочий паспорт. И если его куцых мозгов не хватает, чтобы понять, что ловить шпионов и высказывать тут свое ценное мнение — это не его задачи, то я прямо сейчас готов его отправить на другую работу, более подходящую. Ты все поняла, что я сказал? Переведи!

— Арсений Павлович, вам сказали записать данные и выдать документ, — пролепетала переводчица. Судя по ее лицу, ей уже хотелось мимикрировать под зеленые стены. — И еще… Что если вы не будете работать, то вас отправят в другое место.

Плешивый икнул, втянул голову в плечи и сунул нос обратно в конторскую книгу.

— Год рождения? — спросил он.

— Одна тысяча девятьсот первый, — ответил я.

Потянулась вереница вопросов, ответы на которые я заготовил еще вчера перед сном. Сообщил, что родился Александр Волков в Санкт-Петербурге, ныне Ленинграде, происходит из семьи потомственных инженеров, имеет высшее филологическое образование и работать изволит учителем. Евреев в роду нет. Не судим, не состоял, не привлекался. Сначала думал прикинуться совсем уж местным, но когда потерся среди них, понял, что черта с два у меня получится. И дело даже не в специфическом говоре или чем-то подобном, а скорее в том, что слишком уж маленький город Псков, скорее большая деревня. И учитель немецкого, которого никто из местных не знает, точно вызовет массу ненужных вопросов и подозрений.

Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату, не обращая на нас никакого внимания, вошли двое. Длинный, как жердь с торчащими в стороны ушами и квадратной челюстью мужик со знаками различия гауптштурмфюрера СС и элегантный седеющий мужик в светлом гражданском костюме. Шарфюрер моментально подобрался и вскочил по стойке смирно.

— Сидите, Шульц, — махнул рукой лопоухий, и двое прошагали в дверь смежной комнаты.

— Как-как вы сказали? Поганкины палаты? — спросил гауптштурмфюрер своего спутника.

— Да, это помещение отлично нам подходит, раньше там тоже был музей, но нищий, как и этот город, — ответил седой.

— Чему ты учишь? — прокаркал плешивый.

— Что? — переспросил я.

— Какие уроки ты преподаешь? — раздраженно переспросил он. И, не дожидаясь моего ответа, повернулся к шарфюреру. — Я забыл, где у нас бланки временных удостоверений…

— Неужели во всем городе не нашлось кого-то поумнее на эту должность? — в воздух бросил шарфюрер. — Я уже готов пристрелить этого придурка. В коробке номер три на стеллаже. Пусть оторвет свою ленивую задницу от стула и возьмет. Переведи ему! Или я должен сам ему подать?

— Разрешите мне? — сказал я по-немецки. — Арсений Павлович может не дотянуться.

Я решительно подошел к стеллажу и снял с него коробку с крупной цифрой «3».

Глаза шарфюрера вылезли из орбит, челюсть отвисла.

— С вашего позволения, я преподаю немецкий язык, — сказал я, поправив очки. — Я знаю его, как родной, потому что мой отец родом из Германии.

— Почему тогда у тебя русская фамилия? — спросил эсэсовец.

— Мать поменяла ее, когда коммунисты расстреляли моего отца в двадцатом, — ответил я. — Волков. Фамилия моего отца — Вольф. На русском она звучит как «Волков».

Говорил я гладко, имитируя лишь очень слабый акцент.

— Я приехал из Ленинграда в Псков, как только узнал, что его освободили от власти коммунистов, — сказал я ровным голосом. Сдержанно. Мог бы, конечно, выкатить глаза и разразиться горячей речью о том, что последние годы молился на портрет Гитлера-освободителя и мечтал о том дне, когда доблестная армия Великой Германии вернет Россию в лоно цивилизации.

— Я не разрешал тебе говорить! — почти завизжал ничего не понимающий Арсений Павлович.

— Заткнись, — бросил Шульц. — Переведи этому обм*дку, чтобы он заткнулся.

— Вы хорошо говорите по-немецки, герр Вольф, — шарфюрер покровительственно покивал. — Нам нужны хорошие переводчики.

Он бросил неприязненный взгляд на бледную девочку, которая немедленно побледнела еще сильнее.

— Буду рад служить, — я слегка поклонился и воспользовался этим, чтобы бросить взгляд в приоткрытую дверь смежной комнаты.

Плешивый трясущимися руками открыл коробку, достал из него желтый бланк временного удостоверения и принялся быстро его заполнять. Понял, крыса такая, что еще один косяк, и будет он болтаться на дереве рядом с доской объявлений как наглядное пособие служебного несоответствия.

— Очень интересно, — раздался из смежной комнаты голос лопоухого гауптштурмфюрера. — Ваш отец инженер, вы говорите?

Глава 9

— Он работал на «Адмиралтейских верфях», — сказал я, переключая свое внимание на лопоухого. Выглядел он, конечно, комично, с такими ушами можно без локаторов работать в дальнем обнаружении авианалетов, но из всех присутствующих он явно был самым старшим по званию. Мужик в штатском, кто бы он ни был, тоже явно перед лопоухим прогибался. — До этого работал в концерне Фридриха Круппа, но предпочел Российскую Империю.

— Получается, он был предателем Родины? — губы лопоухого презрительно скривились.

— Насколько я знаю,