Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двигались мы медленно. Я слышал взволнованное дыхание Златы. Фуражка была мне великовата и норовила сползти на глаза. Голова мертвеца мотнулась и стукнула меня в скулу. Бл*ха! Злата почти беззвучно что-то пробормотала, освободила левую руку и ухватила мертвеца за волосы на затылке.
Еще несколько метров. Мы миновали торец дома. Дальше — самый опасный участок, где на нашу троицу могут обратить внимание. Теперь мне было отлично видно компашку фрицев у входа. Человек семь. В одних штанах и майках, по кругу передают бутылки. Они оккупировали скамейку, были видны вспыхивающие огоньки сигарет, вокруг крутилось несколько полуголых девиц.
Шаг. Другой. Третий. С каждым следующим тело Гогензайма, кажется, наливалось свинцом.
— Хэй! Это кто там бродит? — раздался со стороны борделя нетрезвый окрик. Нестройно голосящий хор замолк.
— In München steht ein Hofbräuhaus: oans, zwoa, g’suffa … Da läuft so manches Fässchen aus: oans, zwoa, g’suffa (В Мюнхене стоит Хофбройхаус: Раз, два — выпили! Там течёт из многих бочонков: Раз, два — выпили!)… — громким и пьяным голосом запел я. Почувствовал, как от неожиданности вздрогнула Злата. Но буквально через секунду пьяно засмеялась.
Парочка нетрезвых голосов подхватили песню.
— Это ты Гейнц? — выкрикнул кто-то.
— Я-я, — отозвался я и громко рыгнул. От борделя раздался хохот, снова зазвучала губная гармошка. Мы двинулись дальше. Еще пара метров стены кирпичного дома. И поворот через сквер. Густые кусты и угол борделя скрыли нас от фрицев.
Теперь налево. Еще несколько метров, и будет стена дома.
Чертов Гогензайм болтался между нами чугунной тушей. Злата тяжело дышала и иногда всхлипывала. Но не похоже, что плакала. Скорее просто от волнения.
Мы заволокли тело через зияющий дверной проем внутрь полуразрушенного дома. О-сто-рож-но, главное сейчас даже не то, чтобы не шуметь… Ноги бы не переломать на россыпях кирпичей. Злата тихонько ойкнула, споткнувшись. Я подхватил тело фрица и осторожно привалил его к стене. Перевел дух, вытер пот со лба.
— Присядь, отдохни, — прошептал я. — Дальше я сам.
Злата послушно опустилась на обломок кирпичной стены. Я огляделся. Слабого лунного света, проникающего сквозь проломленную крышу было вполне достаточно, чтобы сориентироваться. Для моих целей нужна относительно чистая площадка… Ага, вот это подойдет! Когда-то тут была большая комната, несколько досок от пола уже оторвали и растащили, но осталось достаточно. Я ухватил мертвого фрица за руку и взвалил себе не плечи. Крякнул от напряжения. Увесистый, гад!
Перебрался через обломки кирпичей и штукатурки и медленно опустил тело на пол. Ужасно хотелось бросить его, но лишний шум ни к чему. Припозднившиеся у борделя фашики нормально так нас маскируют, конечно, но мало ли, принесет патруль какой-нибудь прямо сюда, и амба. Я разложил тело в форме звезды и расстегнул на его груди рубаху. Достал из кармана складишок. Так, сосредоточься, дядь Саша. Сейчас нужно придать этой картине преступления мистическую окраску. Чтобы коллеги нашей жертвы мертвой хваткой вцепились в это дело и принялись искать такого же сумасшедшего, как и они сами, убийцу.
Я склонился к лицу мертвеца. Поморщился. Перед смертью наш герр Гогензайн влил в себя не меньше бутылки местного самогона.
Уверенным росчерком вывел на его лбу ножом перечеркнутую букву «Z» — вольфсангель, волчий крюк. Знак вервольфа. Кровь из раны уже не текла. Недостаточно. Надо напустить побольше мистики. Я ухватил нож покрепче, повернул его к коже острием, с силой вдавил и прочертил косую глубокую царапину. И еще две, параллельно. Следы когтей. Маловато. Сунул руку в карман кителя. Побренчал камешками. Хе! Добавим символизма, пусть мозг себе сломают, гниды! Я взял два плоских камешка и положил мертвецу на глаза. Криво усмехнулся. Судьба шутит забавные шутки. На правом глазу оказался грозный символ «Хагалаз» — рок, разрушение, неотвратимость. А на левом — «тейваз». Знак силы и справедливости. Сунул лезвие ножа в рот фрицу, разжал его зубы. И запихал в рот еще одну руну. Не посмотрел какую, все равно.
Отступил, оглядывая плоды своего творчества. Приколотить бы его еще кольями к полу, но не рискну, так что пофиг. И так неплохо получилось. Впрочем… Последний штрих. Я присел на корточки и быстрым взмахом нанес два разреза на ладонь. Потом перешагнул тело и повторил манипуляцию над второй. Вот теперь все.
Уфф. Снова вытер пот со лба и прислушался.
Гулянка все еще продолжалась. Где-то вдалеке раздался приглушенный треск одиночного выстрела.
Я сделал шаг в сторону Златы, замер. Повернулся обратно к телу и стянул с себя китель. Разложил его поверх тела. Обтер тщательно рукоятку складишка и сунул обратно в карман кителя. Ничего не забыл? Ах да! Я хлопнул себя по лбу и вытащил из-за пояса пистолет. Помедлил, сжав рукоять. Нет, никаких трофеев. Завтра тут будет шум до небес, нужно быть чистыми, как агнцы. Обтер пистолет. Вернул в кобуру. Фуражку положил рядом с головой.
Прислушался.
Все вроде чисто.
— Ты как? — шепотом спросил я, присев рядом с неподвижно сидящей Златой. Ее глаза блеснули в полумраке.
— Нормально, — едва слышно отозвалась она.
— Сейчас нам надо добраться до дома, — сказал я. — Тихо и незаметно, как мышки. Справишься?
Она кивнула.
— Вот и славно, — я сжал ее локоть.
Напряжение отпустило, только когда дверь комнаты Златы тихонько за нами закрылась. Девушка бросилась к кровати. Малец заворочался и тихо захныкал.
— Злата! — тихо позвал я. — Кто знал, что он у тебя?
— Да многие знали, — растерянно проговорила она.
— Если тебя спросят про сегодняшнюю ночь, скажи, что все было как обычно, — сказал я. — Пришел, влил в себя самогон, сделал свои дела, натянул штаны и ушел в районе полуночи.
Она выпрямилась и посмотрела на меня немигающими глазами. Долго, молча.
— Кто ты, Саша? — одними губами прошептала она.
— Вервольф, — криво и зло усмехнулся я. — Спокойной ночи, Злата. Завтра я зайду к тебе, и мы поговорим, хорошо?
* * *
Комендатура расположилась в другом здании. Недалеко от биржи, но дом побогаче. Фрицы явно не желали себе в чем-то отказывать. Когда я подошел, лопоухий гауптштурмфюрер уже топтался возле входа, всем своим видом изображая нетерпение.
— За мной, — гавкнул он и повел меня внутрь. Через роскошный холл, по мраморной лестнице на второй этаж, потом по коридору, застеленному ковровой дорожкой.
Я ничего не спрашивал, ясен пень. Семенил следом, опустив глаза и смиренно сложив руки. Вокруг деловито сновали фрицы. И в форме, и в гражданском. Рабочий день у них, бл*ха. Все при деле. Бумаги таскают, серьезные разговоры ведут.
Но с той стороны, куда мы направлялись, доносилась музыка. Несмотря на качество звука, мелодию я опознал. Незнакомый