Люсьен Ремингтон славился своим непогрешимым вкусом, и его заведение считалось одним из выдающихся в Англии отчасти ввиду его постоянной готовности обновлять убранство своего клуба. Ремингтон никогда не следовал моде, он сам устанавливал ее.

Прямо впереди находилась комната для азартных игр, являвшаяся центром клуба. Отсюда можно было подняться по лестнице в зал для фехтования. В клубе имелось множество комнат, где можно было уединиться с прекрасной куртизанкой. На нижнем этаже находился зал для тренировки боксеров, где они могли упражняться и где им давали уроки. Слева располагались бар и кухня. Справа кабинет Люсьена Ремингтона.

Майкл пересек вестибюль по мраморному полу в черную и белую клетку и направился к игорным столам, обошел их и двинулся дальше в главный зал. Запах дорогой кожи и аромат хорошего табака помогали успокоиться, потому что после вчерашнего визита к Эстер его нервы были на взводе.

По крайней мере так было, пока он не нашел взглядом графа Регмонта.

Устроившись на одном из полудюжины стульев с широкой спинкой и подлокотниками, окружавших низкий круглый стол, Регмонт рассмеялся в ответ на реплику лорда Уэстфилда. В этом же кружке оказались лорд Трентон, лорд Хэммонд и лорд Спенсер Фолкнер. Так как Майкл был хорошо знаком со всеми, кроме Регмонта, он счел возможным для себя занять последний свободный стул.

— Добрый вечер, Тарли, — приветствовал его Риджли, цедя слова сквозь зубы, и сделал знак лакею. — Ищете спасения от всех невест, готовых наброситься на вас из-за вашего титула?

— Я в высшей степени ценю широкий выбор невест, представленных в нынешнем сезоне для холостого пэра.

Майкл заказал коньяк стоявшему в ожидании лакею, Регмонт сделал то же самое. Остальные мужчины сидели за столом с наполовину полными стаканами.

— Ну-ну, — вмешался в разговор Уэстфилд, поднимая стакан с намерением произнести тост.

— Лучше вы, чем я, — сказал лорд Спенсер.

В качестве второго сына он не испытывал такого охотничьего интереса и такого напора. Остальные мужчины, сидевшие здесь, были женаты.

Разглядывая Регмонта, Майкл удивлялся, почему он кутит здесь с друзьями, когда ему следовало бы быть дома и стараться заслужить прощение Эстер. Ему было трудно сдерживаться после того, как он увидел, насколько она несчастна. Если бы она принадлежала ему, он бы ничем не отягчал ее существование.

Лакеи вернулись с двумя стаканами коньяка. Регмонт тотчас же поднес стакан ко рту, и это привлекло внимание Майкла к руке графа, сжавшей пузатый стакан. Костяшки пальцев распухли, а кожа на них была поцарапана.

— Приняли недавно участие в кулачном бою, Регмонт? — спросил Майкл, прежде чем поднести стакан к губам.

По его сведениям, граф был потрясающим малым, любимым и восхваляемым всеми и каждым. Женщины пели ему дифирамбы за его золотистую красоту, улыбчивость и обаяние. Но Майклу было очень трудно испытывать к нему симпатию. Этот молодой человек казался ему настолько легкомысленным, будто в нем и не было ничего настоящего и положительного. Но возможно, именно это и нравилось Эстер, бывшей когда-то одной из самых веселых и очаровательных светских дам. Последнее свое свойство она сохранила до сих пор и, по мнению Майкла, навсегда должна была сохранить.

— Бокс, — ответил Регмонт, — прекрасный вид спорта.

— Понимаю. Я сам его люблю. Вы практикуетесь здесь, у Ремингтона?

— Часто. Если вам придет охота, можем попрактиковаться вместе…

— Конечно, — ответил Майкл, мысленно смакуя возможность выйти из поединка чемпионом ради Эстер, даже при условии, что ему одному будет известна его подоплека и тайные мотивы.

Судя по виду костяшек Регмонта, этот человек предпочитал тренироваться без боксерских перчаток, и в данном случае это устраивало Майкла.

— Назовите время и место, и я буду к вашим услугам.

— Я попрошу книгу для записи ставок пари, — крикнул лорд Спенсер, намеренно стараясь привлечь к себе внимание.

Регмонт усмехнулся:

— Жаждете сразиться, Тарли? У меня тоже случаются такие дни. И я был бы счастлив оказать вам подобную услугу.

Майкл окинул графа взглядом. Регмонт был меньше ростом, чем он, и его жилистое мускулистое тело прекрасно подходило к нынешней моде и сшитым на заказ панталонам и сюртукам. Майкл обладал преимуществом в росте и длине рук. Устроившись поудобнее в мягком, как масло, кожаном кресле, он сказал:

— Я бы предпочел матч днем. Мы получим больше удовольствия от него, если оба будем отдохнувшими и еще не успеем напиться.

Была принесена книга для записи пари и ставок и положена на стол, что привлекло внимание аудитории.

Регмонта охватила необычная мрачность.

— Отличная мысль. В этот же день на следующей неделе. Скажем, в три часа?

— Отлично.

Губы Майкла изогнулись в улыбке: его охватило предвкушение победы. Он потянулся за книгой и записал пари от имени Алистера, поставив на себя.

Его друг одобрил бы такое пари.

На следующее утро Джессика проснулась с головной болью, которую она назвала бы мигренью. Виски пульсировали, во рту был ужасный привкус, и в целом она чувствовала себя больной. Она отважно пыталась побороть тошноту, но ничего не помогло. К тому же ее беспокоило жжение между ног. Воспоминания о вчерашнем дне вызвали у нее сначала румянец стыда, потом она съежилась. Как она могла повести себя так недостойно? И настолько воспламениться от умелых ласк Алистера, от его талантливых рук и рта, что сделала ему столь вульгарное предложение, за что он в гневе покинул ее.

Ответ она знала: Алистер Колфилд всегда действовал на нее по-особому. С ним она всегда теряла самообладание и становилась неузнаваемой. И трудно было решить, хотела она быть такой женщиной, какой становилась в его присутствии, или нет. В порядке ли вещей то, что она теперь испытывала смущение, замешательство и страдала от чувства вины?

Как всегда, Бет оказалась ангелом Божьим. Горничная принесла ей кувшин теплой воды для умывания и тарелку жестких бисквитов, чтобы успокоить желудок. Это отчасти помогло. К вечеру Джесс уже чувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы съесть что-нибудь более плотное и встретиться с Алистером. Ей слишком хорошо был знаком мужской гнев, чтобы искать встречи с ним наедине, и потому она предпочла прийти на ужин в кают-компанию, где были и другие джентльмены. По мере того как продолжалась трапеза, она заметила, что Алистер избегал смотреть на нее или говорить с ней, если только это представлялось возможным. И Джессика почувствовала, что приняла наилучшее решение. И все-таки ее мучило то, что в их отношениях образовалась трещина. Впрочем, она не исключала, что это к лучшему. Если ей удалось погасить его интерес к ней, то это избавляло ее от беспокойства, снедавшего ее с момента восстановления их знакомства. То, чего он хотел от нее, — чтобы она приняла его в качестве любовника, — настолькодиссонировало с представлениями о себе, что она с трудом могла в это поверить. И хотя она сожалела о том, что ей приходится ранить его чувства, воздерживаясь от дальнейших взаимоотношений, так было лучше для них обоих. Как только стало возможно, Джессика извинилась и встала из-за стола. Мужчины поднялись тоже, а Алистер сказал: