Это изменение позы мгновенно подействовало на нее. Кровь ее сгустилась, а здравый смысл оставил окончательно. Лежа в постели, Джесс почувствовала себя более обнаженной, чем стоя на полу каюты. Она закрыла груди скрещенными руками.

Алистер улыбнулся, и улыбка его была теплой и чуть насмешливой. Он провел пальцем по всей ее руке, и от этого прикосновения по ее телу побежали мурашки.

— Может быть, вы лучше дотронетесь до меня, вместо того чтобы обнимать себя?

Эта мысль показалась ей чрезвычайно соблазнительной.

— Где?

— Где угодно.

Джесс громко выдохнула, подняла руку и накрыла ладонью его щеку. И тотчас же почувствовала уже отросшую с утра довольно грубую щетину. Но ей это было приятно. Джессика почувствовала, как по всему ее телу разлилось нежное тепло.

Его улыбка померкла, и она ощутила опасное напряжение во всем его теле.

Джесс порывисто отпрянула и убрала руку.

— Откровенно говоря, я не знаю, как достойно вести себя в подобных обстоятельствах.

Он глубоко вздохнул, потянул ее за руку и вернул на прежнее место.

— Любовные интриги тем и хороши, что люди ведут себя недостойно.

— Но не романтично, — возразила она. — Я попыталась дотронуться до вас только с одной мыслью: получить физическое удовлетворение.

Алистер перекатился на спину и расхохотался. Он продолжал смеяться до тех пор, пока она не заняла такую же позу, какая у него была прежде — на боку. Его веселье оказалось заразительным. Она смотрела на него с улыбкой.

В глазах его все еще плясали смешинки, а уголки их были прищурены.

— Это самое неромантическое высказывание, какое я только слышал в жизни.

Джессика почувствовала себя глупо, но готова была принять свою глупость и примириться с ней. Приятно было видеть поощрение ее желания быть самой собой.

Алистер потянулся к ней и так же накрыл ладонью ее щеку, как прежде сделала она. Нежность этого прикосновения неожиданно привела ее в восторг.

— Вам это нравится? — спросил он.

— Очень приятно.

— Я так и подумал, когда вы так нежно дотронулись до меня. Почему бы нам не делать того, что нам кажется естественным?

Джесс облизнула губы, потом потянулась поцеловать его. И заметила по его взгляду, что он догадался о ее намерении. И снова замер и лежал очень тихо. Будто наблюдал и ждал чего-то. Он предоставил ей право проявлять инициативу, но когда их губы слились, он взял это на себя: обхватил рукой ее затылок, заставив ее голову принять удобное для него положение, его губы раскрылись навстречу ее поцелую с едва сдерживаемой страстью.

Джессика громко вздохнула и упала на него, потеряв единственную опору — свою руку.

Его губы были твердыми, но нежными, а опытность в любовных делах очевидна, хоть он и сдерживал себя. В то время как в поцелуях Тарли была почтительность, в поцелуях Алистера сквозила плотская страсть. В том, как он пробовал ее на вкус, было что-то порочное. Последовали нетерпеливые стоны, и внезапно ее охватила лихорадка, а нежные прикосновения его губ сводили ее с ума и заставляли жаждать большей близости.

Джесс повернула голову, чтобы перевести дух и глотнуть воздуха. Нежное нажатие кончиков его пальцев было достаточно невинным, но оно вызвало у нее ощущение, будто его рука пробежала вдоль ее спины и оказалась между ног.

— Алистер…

Его имя слетело с ее уст без всякого труда и напряжения с удивительной легкостью.

Его реакция оказалась мгновенной и неожиданной, он перекатился по постели, и она оказалась лежащей на спине, а он навис над ней. Он снова завладел ее ртом, а его рука тем временем пробежала по ее телу, погладила талию и остановилась на бедре. Он сжал ее бедро, не причиняя боли, но сумев показать свое желание. Это прикосновение возбудило ее еще больше, позволив почувствовать себя женственной и соблазнительной.

Ее руки взлетели к его волосам и зарылись в густых локонах, взъерошили их, потянули к себе, давая ему знак, что и она тоже полна страсти. Медленные и глубокие движения его языка, проникшего в рот, так отвечали ее тайным желаниям и мечтам о том, что могло произойти между ними, что она почувствовала влагу и жар между ног, а ее чувствительная нежная плоть набухла и запульсировала.

Джесс выгнулась вперед, и ее до боли напряженные груди вдавились в вышитый шелк его жилета. Его давление на ее бедро стало сильнее. Он заставил ее опуститься на постель.

— Полегче, — проворковал он, успокаивая ее, как резвую норовистую кобылку. — Вы моя.

— Еще нет, — выдохнула Джесс, чувствуя, что ее тело больше ей не принадлежит. — Пока еще не совсем.

Рот Алистера коснулся ее подбородка, потом правого уха.

— Позвольте мне позаботиться о вас.

— Пожалуйста!

Его губы заскользили по ее шее, забирая в рот кожу, но не настолько прикусывая ее, чтобы остались следы. Сладостная ненасытность его рта, казалось, оставляла ожоги на коже и подвергала ее нервы восхитительной пытке. Ее пальцы вцепились в его волосы, пальцы ног вытянулись, пока он целовал ее шею, а потом и ключицу. От его поцелуев она пьянела сильнее, чем от вина, и это еще больше обостряло ее чувства.

Это было лучшее и худшее из помешательств.

— Пожалуйста — что? — спросил он, овевая дыханием ее отвердевшие, как камешки, соски.

Он легонько провел языком по соску, наблюдая за ней. В его взгляде она прочла мрачное удовлетворение, когда вскрикнула и подалась к нему, прильнула к его плечам. Бархат его жилета был мягким на ощупь, и это напомнило ей, что он полностью одет, в то время как она совершенно обнажена.

И она нашла такое сочетание волнующим. Это помогло ей почувствовать себя распутной, бесшабашной и бесстыдной, чего прежде никто не смог бы о ней сказать.

— Пожалуйста, дотронься до меня!

— Где?

— Ты знаешь где лучше, чем я! — выкрикнула она, стараясь притянуть его голову к своей груди, но не смогла преодолеть его сопротивления, потому что он был сильнее.

— Я это сделаю, — пообещал он, понизив голос. — Я изучу твое тело лучше, чем кто бы то ни было, лучше, чем ты сама. Но пока я его изучаю, скажи, что тебе нравится, и насколько это тебе нравится.

Джесс отстранилась, выгнула плечи назад и приподняла сосок, направив его ко рту Алистера, как бесстыдное подношение.

— Здесь. Еще.

Зубы Алистера обнажились в такой яростной ухмылке, что назвать это улыбкой было невозможно. Он обхватил ладонью ее грудь и сжал ее так, чтобы ей захотелось большего.

— Рукой?

— Ртом.

Эти бесстыдство и отвагу придавал ей кларет, но даже в момент новообретенной дерзости она закрыла глаза, чтобы не показать своей все усиливающейся уязвимости.