- Лучше? - спрашиваю, продолжая массировать её стопы.

- Да… - буркает. - Спасибо.

- Пожалуйста.

От её полушубка на весь салон пахнет древностью, а от её волос - травяным шампунем. Тело постепенно расслабляется, поднимаясь и опускаясь вместе с моей грудью. Я тоже расслабляюсь, глубоко вдыхая и выдыхая.

- Люди так быстро разбежались… я не знала, куда мне идти…

- Хорошо, что никуда не пошла.

- Я должна была хорошо изучить дорогу…

- Должна была.

- Ты злишься?

- Да.

Молчит, тихо дыша.

- Я… стёрла твой номер…

- Очень взрослый поступок.

Дыхание снова превращается в сопение. А потом мерзавка берёт и, повернув голову, прижимается мокрым носом к моей футболке. Вдыхает мой запах, проведя неуверенной ладонью по моей груди. Сладкое сбившееся дыхание щекочет кожу. Её тело вздрагивает, но не от холода. А от возбуждения. Неприкрытого и ощутимого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Закрываю глаза, отчётливо понимая, что мой дрогнувший пах находится прямо под её отмороженной задницей. Ёрзает по нему, заставляя меня напрячь бёдра. Мягкие губы едва касаются моей шеи, нос невесомо задевает подбородок. Успеваю схватить её у основания косы за секунду до того, как эти губы касаются моих.

- Айза… - устало говорю я.

Выпускаю её стопы и включаю свет в салоне, заставляя откинуть голову и смотреть на себя. Выпрямляюсь, сбрасывая её со своей ширинки.

Приоткрыв губы, смотрит на мои. В ушах нет моего подарка, но, видимо, секунду назад я был прощен.

- Что ты делаешь? - спрашиваю, откинув голову на подголовник.

Это риторический вопрос, но я хочу услышать ее версию происходящего, чтобы разобраться с этим раз и навсегда.

Прячет глаза. Щеки заливает румянец.

Блять.

Хорошенькая. Настолько, что прямо сейчас я мог бы её сожрать.

- Поцелуй меня… - шепчет еле слышно, ковыряя пальцем мою футболку.

Провожу рукой по бороде, глядя в потолок.

Нет ничего проще, чем ее поцеловать.

Я не сомневаюсь в том, что на вкус она, как долбаное варенье. Но в жизни я всегда думаю башкой, а не жопой!

Молчу, веля себе не двигаться. Веля своим инстинктам заткнуться и не высовываться.

- И что дальше? - спрашиваю, наконец-то, посмотрев на неё.

Она смотрит на мой подбородок.

- Я… не знаю… - выдыхает с отчаянием, всё ещё боясь смотреть мне в глаза.

Зато я знаю.

- Я мужчина, Айза, - говорю твёрдо. - Ты знаешь, что мужчина делает с женщиной?

- Мне не десять лет! - сжимает губы, одновременно хмуря брови.

Сделав глубокий вдох, выпускаю её косу и кладу руку на руль.

- Ты не в моём вкусе, - сообщаю доходчиво.

И это правда.

Я не могу думать о ней, как о женщине. Я отчетливо представляю все, что она хранит под своей одеждой. Каждую девичью округлость и каждый закоулок. Что творится в её голове я тоже примерно представляю.

И она упала бы в обморок, если бы я сделал с ней то, что обычно делаю с женщинами.

Я их трахаю.

С двадцати трёх лет. Совсем не нежно и не заботливо. Не пытаясь разгадывать тайны каждого конкретного женского тела. В последние годы на это у меня нет ни времени, ни терпения. Я впервые поцеловал женщину в двадцать три. До того были военные сборы и армейская служба, потом была контрактная служба. Я с шестнадцати лет в системе. Со своего первого выигранного чемпионата по стрельбе. И когда я впервые поцеловал женщину, мне так понравилось, что я еле успел надеть, блять, резинку!

Даже теоретически я не могу представить того, как трахаю Айзу.

Не потому что она ребёнок. А потому что ей нужны нежные поцелуи.

Что должен делать мужчина после нежных поцелуев с девственницей?

Он должен жениться.

Я никогда не портил девственниц. И я не собираюсь жениться в ближайшие годы. В ближайшие годы моя жизнь принадлежит Аиду Джафарову по условиям договора, который я, вполне возможно, захочу продлить. И если я вдруг соберусь обзавестись семьёй, то моей женой станет самостоятельная взрослая женщина. Та, с которой мы создадим крепкую устойчивую семью. Я всегда это знал. Я не романтик.

- И что во мне не так? - отталкивается руками от моей груди, вскинув горящие обидой и слезами глаза.

Я должен закрыть этот вопрос. Должен, мать вашу!

- В тебе всё так. Но не для меня.

Вырывается из моей куртки, топчась по моим бёдрам ладонями. Перебравшись через коробку, падает на пассажирское кресло и начинает натягивать сапоги.

- Это потому что я с… дефектом?! - выплевывает, терзая свою обувь.

- Не мели ерунды, - вскипаю, врубая поворотник. - Я давал повод так думать?

- Ты запретил мне сидеть с Дауром! - обвинительно.

- Я предложил тебе быть честной и ответственной.

- Ты сам знаешь, что я… я никому не рассказывала.

- Это твой выбор.

- Иди… к… к чёрту, Максут! - натягивает шубу, маленькая ведьма.

Злая и громкая, как никогда.

Ткнув на кнопку, выключаю свет.

Черт бы ее побрал.

Задрав подбородок, пристегивает ремень.

Давлю на газ, выводя машину с трамвайных путей.

Прижавшись лбом к стене, делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить своё сердце. Оно так колотится, что взмокли виски.

Сжимаю в кулаках толстовку до скрипа, издавая короткий страдальческий писк, и стучу по затылку, потому что от натуги заложило ухо. Кошусь на тускло освещенный коридор и дверь, из-за которой доносятся приглушённые голоса. Смотрю вниз. На свои руки и ноги.

Боже, если моя мать узнает…

Упрямо сжимаю губы, зажав толстовку между колен.