Томас говорил, что Лисса может не спать до позднего утра, если на нее не упадут прямые лучи солнца, а сейчас едва начинался рассвет. Может быть, в этом и была причина того, что она потратила столько усилий, чтобы привязать Джейкоба к кресту. Но сейчас, когда похоть отступила и эмоции немного успокоились, ему стало ясно, что Лисса и в самом деле устала.

Она повернулась на спину, сменив позу, и перед ним открылся новый вид на ее тело.

— Расскажи мне, кто такой Джейкоб, — сонным голосом приказала она. — Я люблю слушать сказки на ночь.

— Вспомнить «Тысячу и одну ночь»?

Она улыбнулась.

— Не обязательно. Только если ты расскажешь мне плохую сказку.

Ему было нелегко сосредоточиться. Пока что она привязала его к себе лишь одной меткой. Да и ее давать не собиралась, желая лишь знать, где он и жив ли, — чтобы присматривать за ним.

Это была еще одна из премудростей, которым она научилась во время длительного пребывания в живых, — мгновенно создавать устойчивое впечатление. Лисса умела сделать так, что эти впечатления создавали видимость физических отношений, и мысленно обращалась к ним, когда ей хотелось компании, воображая, что могли бы сказать ее собеседники, и вспоминая то, что они реально сказали во время краткого взаимодействия с ней.

— Расскажи мне о себе, Джейкоб. Я хочу представить себе это в виде картинок. Кто были твои родители?

— Они умерли, миледи.

— Можешь рассказать про них? Если для тебя это слишком болезненно, то не надо.

— Я ни в чем не могу отказать вам, миледи. Когда вы просите.

Она заметила колкость в его словах, но спокойно ждала, зная, что он колеблется.

— Мы были на пляже, их убило молнией. Мой брат знал основы первой помощи, сам пытался помочь отцу и говорил мне, что делать с мамой, но мне было всего восемь лет, и у меня плохо получалось. Впрочем, мы все равно не смогли им помочь, они умерли мгновенно.

Лисса по-прежнему ощущала присутствие Джейкоба справа от кровати. Как-то раз на Рождество Томас подарил ей набор пластиковых звезд, которые светятся в темноте, и прикрепил их к потолку.

— Я тебя спрашивала, кем они были, а ты рассказал, как они умерли. Значит, ты не любишь о них говорить.

— В восемь лет родители для ребенка — центр вселенной. Тем тяжелее узнать, что эту вселенную способна уничтожить обыкновенная гроза.

— Значит, там были ты и твой брат. Охотник на вампиров.

— Гидеон.

— Про него я послушаю в другую ночь, но начни рассказывать сейчас, чтобы я могла ждать продолжения.

— Сколько вам нужно времени, миледи, чтобы кому-то довериться? Когда я смогу спать рядом с вами, держать вас в объятиях, хранить ваш сон?

В его голосе были гнев и паника, одолевавшая сильного мужчину, осознавшего, что он совершенно беспомощен. Мало кто из самцов мог бороться с этим чувством и способен находить удовольствие по ту сторону боли. Лисса легко распознала это в Джейкобе, и его грубоватый тон вызвал дрожь удовольствия, прокатившуюся по ее телу.

Подняв руку, она тронула темноту, скрывавшую его образ.

— Это зависит от тебя, Джейкоб. Но я никогда никому не доверяла. Даже Томасу. Даже тогда, когда он пожертвовал ради меня жизнью.

Он шумно втянул воздух, и она узнала еще кое-что, чем не поделился с ней Томас, но ее это не удивило.

— Это тоже сказка на другую ночь. Так вот, мои слуги-люди слишком заняты, чтобы валяться в кровати со своей Госпожой в дневные часы, — сказала она, но картина, которую она себе представила, была очень привлекательной. — Откуда у тебя такой акцент? Ирландский.

— Мои родители были родом из Ирландии. Я родился и вырос здесь, но общаясь с ними, и с тетей, и с дядей… в общем, я его подцепил. Я могу говорить и без него, но с акцентом мне нравится больше. Так я чувствую близость с ними. Первые три года после того, как они умерли, я только так и говорил. И еще этот акцент хорош на ярмарке. Думаю, в определенных ситуациях он появляется у меня автоматически.

— Мне тоже нравится. То, как он появляется и уходит. — Как пальцы любовника, неожиданно скользнувшие по позвоночнику, подумала она. — А теперь еще пару слов про Гидеона, а то я уже настроилась против него.

— В том, что касается силы воли, вы с ним похожи, — сухо проговорил Джейкоб. — Благодаря ему я и увидел вас.

Он пошевелился, насколько позволяли оковы, и Лисса заметила, что его возбуждение спало. Она провела рукой себе по бедру, небрежно подхватила одну грудь, чтобы поиграть соском, и добилась того, к чему стремилась, — его член тут же окреп и удлинился, и она услышала, как он подавил стон.

— И когда же ты впервые увидел меня?

— Я начал тренироваться и работать с Гидеоном, когда мне было двадцать с небольшим. Колледж был не по мне. Никогда не понимал, зачем кому-то учить меня тому, чему я могу научиться сам, взяв книгу и составив собственное мнение. Мы с братом были на бое быков в Мексике, он шел по следу мужчины-вампира, который любил кровавый спорт, как, видимо, и многие из вас.

— М-м-м.

— Вы там тоже были. С Томасом и…

— Рексом, — перебила его Лисса, не давая произнести имя, словно это могло навести на него порчу.

— Он был очень увлечен. Его забавляло то, как вам все это не нравилось.

Джейкоб, стараясь не смотреть на ее тело, сфокусировал взгляд на лице, и она поняла, что сейчас он видит в ней ту женщину, которую видел в тот день.

— Когда вы встали, чтобы уйти, он поймал вас за руку. Издали — и даже вблизи — все так и выглядело. Мужчина, хватающий за руку женщину. Он продолжал улыбаться, но сломал вам предплечье. Вы побледнели, но не сели на место, и только смотрели с ним друг на друга. Я помню, что Томас не шевельнулся, но от него шла какая-то вибрация, которая говорила, что если бы он мог, то призвал бы того быка на трибуны, чтобы поднял Рекса на рога.

Лисса подняла взгляд к потолку. Там была изображена лунная ночь и тени облаков, среди которых поблескивали звезды Томаса.

— Смертным трудно понять взаимоотношения, принятые среди вампиров, — наконец сказала она. — Он был почти непобедим. Не было движения, которое он не мог бы предугадать. Он прочел почти все книги, о которых я слышала, и никогда не спал. И что сказал твой брат?

— Он сказал мне, что это не наше дело. Что вы тоже вампир. Как будто есть разница…

— Есть, Джейкоб. — Она провела ногтями себе по горлу, прослеживая артерии. — Кстати, мы с тобой так и не закончили маникюр. У меня тут есть все, что нужно. Можешь завершить его завтрашней ночью.

— Как скажете, миледи.

Лисса уловила в его тоне недовольство тем, что она не пожелала ничего сказать больше. И могла, конечно, это проигнорировать. Но что-то заставило ее дать ему что-то, хоть крохи взамен.