Вечером, когда уже доедали грибы, появилось начальство: Хохлов уже не и.о., а командир 3-й эскадрильи, я тоже не и.о. комэска-1, а старший летчик 3-й эскадрильи. Входим мы в 6-й авиакорпус ПВО, полк имеет номер «пять шесть пять», штат прежний, довоенный, только два самолета в управлении добавилось для командира и комиссара, замполиты теперь так называются. Часть техников и вооруженцев у нас забирают прямо сейчас для двух других эскадрилий. Базироваться так и будем на двух сторонах аэродрома. Со мной майор Комаров провел отдельную беседу, присутствовали еще комиссар полка старший политрук Евсеев и Дима.

– Корпус еще формируется, будет много людей из пополнения. Нам поставлена задача по скорейшему вводу молодежи по сложным метеоусловиям и подготовки их к ночным полетам в условиях сильного оснащения прожекторами секторов ПВО.

– Но у нас же эскадрилья укомплектована, – недоуменно спросил Дима.

– Казарма для пополнения заканчивается строиться прямо в селе на 16 человек личного состава, с двумя самолетами. Стажировку все будут проходить у вас. Понятно? – Хохлов кивнул.

– А теперь вы, товарищ младший лейтенант! У вас допуск к высотным есть?

– Есть.

– Сами выполняли?

– Выполнял.

– Под потолок ходили?

– Ходил.

– Подтверждаете? – майор повернулся к Хохлову.

– Сам вместе с ним ходил, ведомым.

– Понятно. Вот что, есть еще одна такая машина, но там другой редуктор, поэтому выходит из строя постоянно. Проблему мы поняли, машину доведем и пришлем вам на замену вашему ведомому. Суть проблемы в чем: ее создавали весной этого года, когда немцы зачастили гонять над Белоруссией свои высотные разведчики. Сейчас они вновь появились, где-то месяц-полтора назад. Нам поставлена задача… – и он выразительно махнул косым крестом указательным пальцем правой руки. – А не получается! И засекаем, и классифицируем. Но перехватить ни разу не удалось. Поэтому готовьте ведомого, и вы, товарищ старший политрук, пока не будет подготовлен еще один высотник, привлекаетесь к этой задаче. Командование требует эти «юнкерсы» сбить во что бы то ни стало. Через два дня вторая машина будет в вашем распоряжении.

– Есть у нас опыт перехватов ночью над морем. Как бы встретиться с вашими вносниками? – сказал я, сдвинув сетчатый шлемофон чуть назад. Моя синяя пилотка куда-то задевалась после перелета, никак найти не могу, да и не искал пока толком.

– Этим у нас занимается другое подразделение, но встречу с ними организовать сможем. Вот что, завтра на 12.30 вас поставят в план на Центральный. Там придется встречаться, так как нет у вас пропуска туда, куда надо попасть. Это не совсем простое место, но, как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Отработайте каналы связи, товарищ Хохлов, и маршрут полета, до малейших нюансов. И вы, лейтенант, четко следуйте по маршруту и выходите на связь вовремя, собьют как куропатку, если что не так.

– Есть!

В общем, вместо продолжения начатого, повторение пройденного: рисуем прямые, отмечаем точки поворота, учим позывные и то, что придется говорить по станции, ведь новая метла по-новому метет. Совсем не так мы представляли свое будущее. К двум часам ночи Чечулин подписал мне разрешение на перелет.

– Ну, все, замучил ты меня, Витя! Вот знал бы, куда засунут, в жизни бы не подписался под этим.

– Федор Федорыч, на что забьемся, что через три-четыре месяца, максимум – через полгода, они будут базироваться на соседнем аэродроме.

– Да знаю я! Уже и поворчать старому не дают!

– А вам не идет! Быть строгим – это одно, дозволительно и на вас похоже, а казаться старым беззубым ворчуном… Фи-и-и!

Федору было где-то чуть за тридцать, но он не допускал «фамильярности с подчиненными». Мне он, правда, начал «тыкать» еще в середине позапрошлого месяца, что означало, что я «свой», а не салажонок какой-нибудь, но теперь я выдерживал границы, чтобы он подал мне сигнал о том, что мы равны. Пока он старше меня и по возрасту, и по званию, и по должности, хотя раньше мы спали через перегородку в одной комнате. Теперь – нет, он живет при штабе, а я в землянке на восточной окраине аэродрома.

– Кончай меня смешить. Толкни моего «баллона», пусть довезет, нечего по ночам шариться, часовых пугать.

– Они сами кого хочешь испугают. Пешком дойду! Тепло и ночь классная, как будто бы и войны нет.

– Ну, ступай. Спокойной ночи, без тревог.

Но пройтись одному не удалось, на окраине села меня ждала засада! О, уже и мою куртку реквизировали.

– Я тебе куртку принесла, прохладно уже.

– Вика! Уже три часа, как дали команду отбой.

– А я поспала немного. Потом встала и узнала, что ты еще в штабе, и куртка твоя висит у тебя на крючке.

– Как старший летчик эскадрильи делаю вам замечание за нарушение режима. – Но голос у меня не был строгим, поэтому она уцепилась мне за рукав гимнастерки, и мы таким образом дошли до расположения, перебрасываясь не слишком значительными фразами. Но, к ее неудовольствию, направил ее в сторону женской землянки.

– Возможны тревоги и проверки, а наше положение в эскадрилье еще не утверждено.

– Кем?

– Эскадрильей.

– «Что будет говорить княгиня Марья Алексевна?» Мне все равно, что она скажет. Она под Сухим Ташлыком не была. – Она повернулась и пошла.

Но я не стал ее останавливать и менять решение. Конечно, через пару дней все всё и обо всем будут знать, как будто свечку держали. И требуется оградить ее от местных «кобелей», их хватает. Но приличия должны быть соблюдены, раз уж так получилось, что я и сам сдержаться не смог. Завтра после возвращения из Москвы придется писать рапорт командиру. Теперь уже новому. Но это даже проще, чем Хохлову, так как тот знает, что длительное время мы с Викой были просто начальником и подчиненной.

Подъем прозвучал горном, так что поспать не дали. Выбежал вместе со всеми на зарядку, поплескался в пруду, завтрак и построение. Развод на занятия и работы. Все, как в мирные времена, за исключением того, что четыре летчика и восемь механиков находятся в кабинах самолетов и возле них, а еще четверо пилотов – в дежурной комнате, упакованные во все, кроме курток. Сегодня по плану изучение района действия и условных сигналов, принятых в нем. Но этим вопросом занимаются командиры звеньев, а вместо меня занятия ведет Георгий Немирович. Я же отрабатываю с ведомым поставленную задачу и готовлю его к высотным полетам. Он – бывший старший летчик 4-го звена, зовут его Михаил, фамилия Кацапов. Из старших он вылетел в свое время, потерял ориентировку и не смог занять свое место в бою. Но три сбитых и два в группе, так что поднажмем на штурманскую подготовку и прочие «мелочи», которые ох как пригодятся в этой местности. Она – лесистая, и железных дорог море, так что заплутать здесь проще простого. Но через два часа я оставил его одного готовиться к «высоткам», а сам пошел переодеваться, так как лечу не к самому простому начальству. «Масква» и «масквачи» всегда были довольно сложным барьером. Ну, а дальше старт и проход по отработанному вчера маршруту, причем по памяти. Наносить его на карту категорически запрещалось. Появление даже своего самолета в зоне, даже с минимальным отклонением от маршрута на этот день, вызывало огонь на уничтожение от всех батарей. Текущий позывной мне вручили, когда я уже сидел в самолете с запущенным двигателем. Сплошные номера и буквы, но всего семь знаков, их количество было всегда разным. По карте здесь всего 60 километров. Но летел я двадцать шесть минут, а возвращаться буду другим путем, и там еще дольше. Посадка, и гонят к Ходынке. Проверяют бумажку, которую выдали мне перед стартом, но отходить от самолета не разрешают. Да и фиг с вами. Я и в кабине посижу. Кто-то похлопал по законцовке, отодвигаю фонарь и выхожу на крыло, застегнул молнию до горла, спрыгнул и подошел к трем командирам: среди них два полковника и командир моего полка. Представляюсь «среднему» полковнику.