– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?

– Представьтесь.

– Младший лейтенант Суворов, старший летчик первой эскадрильи. Здесь собрались остатки некогда лучшего полка Одесского округа, и я не побоюсь сказать, что и лучшего полка ВВС СССР. Такой эффективности, как мы, ни один из других полков не показал. Мы, за трое с небольшим суток, вынесли румынский авиакорпус, и после этого разнесли шесть авиабаз. Мы сорвали наступление противника на фронте где-то в двести пятьдесят километров и разгромили на земле кавалерийскую и две пехотных дивизии. Причем действуя из места постоянной дислокации. Как вы думаете: как нам это удалось?

– А вы какое отношение к этому имеете, это заслуга ваших командиров и начальников.

– В ста сорока двух подтвержденных сбитых полка есть 22 моих личных и 12 фрицев в группе, плюс незачтённые. И вся разведка лежала на мне и моем ведомом старшем политруке Хохлове. Недостаточно, чтобы знать, в чем секрет полка?

– Это правда? Майор Рудаков!

– Лейтенант Суворов – лучший среди нас, и все присутствующие могут это подтвердить.

– Пусть говорит, он кривды не скажет, – послышалось в комнате, где все собрались.

– Так вот, товарищ генерал, потому что на этом участке фронта майором Ильиным и командиром батальона ВНОС Сердюковым был создан участок ПВО. Любой самолет в радиусе 100–150 километров нами засекался пассивными методами эхолокации. Но мы научили батальон ВНОС определять курс и скорость противника по одновременной засечке шумов с нескольких станций. Научились перехватывать их даже в море. И тут какой-то чудак решает, что хватит нам сидеть на этом месте, вперед на неподготовленные для обороны площадки. У нас забирают обученный нами батальон, лишают нас полностью ЗиПа к нашим самолетам, зенитной артиллерии и посылают штурмовать танковую дивизию. У нас пушки 20 мм со слабой баллистикой и реактивные снаряды РС-82 с осколочно-фугасной боевой частью весом 360 граммов. А это – лучшие летчики ПВО страны, ночники-истребители. С огромным опытом удержания господства в воздухе. Они у нас лишние?

– На войне всего не предусмотришь. Требовалось уничтожать пехоту.

– А ее не было, танки шли без поддержки пехоты, так как наша пехота побежала. Они ее догоняли.

– Я признаю, что требовалось убрать ваш полк с направления удара, но этого сделано не было.

– Потому что нами командует пехота. И кавалерия, точнее, кавалеристы.

– Нет у нас других командиров.

– А майор Ильин? А Рудаков? А Борисов? Их много, но они слова сказать не могут кавалеристам. Тот же Галунов? Прекрасный комдив. Они есть, но есть боевой устав, в котором авиация придается дивизиям, корпусам и армиям. А в чрезвычайной обстановке о нас и наших нуждах просто забывают. Ведь у полка было достаточно автомобилей, чтобы обеспечить переброску личного состава всех подразделений на расстояние в сто сорок три километра. Этот транспорт просто растащили для своих нужд старшие начальники, а когда транспорт понадобился для полка, то даже его штаб вывезти не смогли. Требуются транспортные самолеты, чтобы перемещать вместе с нами техсостав, а нам приходится снимать кормовые топливные танки, чтобы перевезти одного-двух человек на «мигах», а на «ишаке» такого места нет, везут на крыльях, без парашютов.

– Но без авиационной поддержки дивизии и армии не смогут наступать и обороняться.

– Авиация – вполне самостоятельный род войск, предназначенный, в первую очередь, для обеспечения господства в воздухе. А там используйте «войсковую» сколько угодно, можете привлекать нас для решения оперативных задач, но с учетом наших возможностей и специализации. Штурмовать танки истребителями ПВО все равно, что заколачивать гвозди микроскопом. Микроскоп вы разобьете, сомнений нет, а гвозди разве что позагибаете.

– Вы забываетесь, лейтенант! Так сложилась обстановка! И нечего обсуждать приказы!

– А я их и не обсуждал, в момент получения. Взлетел вместе со всеми и прикрывал своих, работая по зенитным установкам. У меня только пулеметы, подбить танки я не могу. Гранат в кабине у меня нет. Бомбы закончились, когда мосты валили. Мы разбираем вылет по этому приказу, согласно уставу, после вылета. А то, что командование не отдавало себе отчет о том, что оно делает, в данном случае совершенно очевидно.

– Вот будете на моем месте…

– Вот это – вряд ли, товарищ генерал-лейтенант. Я до этого сильно рискую не дожить. Потому что опять сложится такая обстановка или произойдет еще что-нибудь в этом роде. До этого эскадрилья действовала без потерь, а здесь потеряли командира и летчика. Безвозвратно.

– Не было потерь?

– Двое раненых с 22 июня.

– Ну, первые потери особенно горьки…

– Они – не горькие, тащ генерал, они – бессмысленные. За ними победа не стоит. Состав вооружений не позволял нам нанести поражение противнику, только что выбить зенитки, чем мы и занимались. А дальше только отход, с потерей материальной части и техсостава.

– Сплошного фронта там еще нет, может быть, люди и выйдут.

– В данный момент боеспособна и обслуживается только пара МиГов-разведчиков, но здесь нет боеприпасов 12,7. В местном полку – страшный дефицит механиков. Они не успевают свои машины обслуживать. Топливом и маслом нас снабдили, – сказал Хохлов, исполняющий обязанности командира первой.

– Я вас понял. Майор Рудаков! С утра вылетайте имеющимся составом в Запорожье. МиГи оставьте здесь, боеприпасы к утру подвезут. Кто командует парой?

– Младший лейтенант Суворов. Ведомым у него ВРИО комэск-1 старший политрук Хохлов.

– Ну, нет! Улетайте со всеми! На сегодня всё. Отдыхайте, товарищи!

«Кажется, еще одного врага нажили», – подумал я, но какое-то безразличие ко всему происходящему охватило меня.

– Интересно, а где здесь коньяк добыть? – задал я вопрос окружающим.

– Коньяк не обещаю, а требование на водку у меня с собой, – ответил командир. – Сообразите что-нибудь на перекус. Мелешко, Курочка, Андреев, займитесь и поставьте всех на довольствие. Вот бланк с печатью и моей подписью.

– Печать есть, значит, полк – существует! – сказал старший лейтенант Галигузов, отстегивая от пояса флягу в чехле. – Чистый. Александрыч перед самым вылетом сунул. Как они там? Черт возьми! Подставляйте! В ладошки и в клювики лить не буду!

В Запорожье нас три дня не трогали, затем пришел вызов из Москвы на Рудакова, подписанный Жигаревым. Но это был не арест, так что попрощались, и он уехал поездом. А к нам зачастили бригадный комиссар Алексеев и подполковник Дроздов, начразведывательного отдела ВВС фронта. Неспроста, конечно. Пару раз «заглянул» и сам Шелухин. Алексеев уже раскопал все мое грязное белье и старательно пытался приплюсовать сюда мою моральную нечистоплотность, дескать, девку с собой вожу. Там, в Теплице, кого-то обрюхатил, теперь другую морально разлагает. Мягков, которому вернули две шпалы, как мог парировал эти выпады, но было понятно, что не отцепятся. Ну, а Вика уперлась, посылала, чисто по-женски, бригадного куда подальше, но мягко и не такими словами. Ей-то было понятно, что произошло бы под Сухим Ташлыком, если бы ее не упаковали на место кормового танка. Пока ни один человек оттуда не вернулся. А Дроздов зондировал почву для моего перехода в разведывательный полк, которого на Южном фронте не было, так как имевшийся убыл на комплектование в ЗАП. Но у него, так же, как и у нас, не было техников и техники. Так что пока это были просто разговоры. Дважды возили какие-то бумаги в Николаев, где немцы окружили-таки 9-ю армию. Затем пришел приказ перелетать в Курск, на аэродром Подлесный. Всем полком, в котором насчитывалось тогда уже 33 летчика, но двенадцать человек были безлошадными. Нам в довесок выделили четыре ПС-84, дабы бумаги штаба прихватили. В них разместились все, и мы официально покинули Южный фронт. На Подлесном базировался 4-й ЗАП, на базе которого нам предстояло доукомплектоваться и переучиться. В ЗАПе было пять эскадрилий, но самолетов было два Як-7 и шестнадцать МиГ-3. Все И-16 было приказано оставить в Запорожье, а МиГи пришлось гнать в Курск, по бумагам они не проходили. В Курске был ПАРМ, который оформил наши машины как поврежденные и «починил» их. Кстати, перевооружив машину Димы по той же схеме, как мою. Большой интерес у всех «местных» вызвали АФА-И, установленные за бронеспинкой. В серию такие машины не пошли, хотя вся документация на них имелась, а ВВС растеряли в боях практически все созданные до войны РАПы. Туда сунули Р-12, переделку ББ-22 под разведчика. А они очень быстро вышли из строя, да и сбивали их пачками. Первую эскадрилью укомплектовали и обучили довольно быстро: ЗАП специализировался по подготовке летчиков на МиГи. Но машин не было, только из «капиталки». И тут свою «рояль» сыграл засланный казачок и варяг Шолохов, который, кроме «ишака», имел допуск на Як-1. «Вот такая машина! Не то что этот утюг МиГ! Короче, переучиваемся на неё!» – сказал он и подписал соответствующие бумажки. Хитрость довольно простая: самолетов этой марки не было, зато была возможность протянуть время, «а там либо ишак помрет, либо падишах сдохнет». Сам Шолохов имел два боевых вылета и ни одного боя. Нас с Хохловым это совершенно не устраивало, как и многих остальных летчиков. Полк переформировывался именно как полк ПВО, а как на «яке» сбивать бомбардировщики, да еще и ночью? В результате полк разделили: первая эскадрилья, в полном составе плюс Хохлов, и.о. комполка, пополненная тремя молодыми, но со СМУ и «ночью», стала основой для создания нового полка на МиГах. Пока полку номера не давали. Остальные 16 человек были разбиты по четыре человека в эскадрилью и продолжили обучаться на «Як», оставшись 67-м полком, хотя следовало делить наоборот. Но к нам прибыл техсостав, с расчетом на 32 машины, уже по новому штату, с 8 самолетами в эскадрилье, и мы вылетели под Москву. Южный сектор ПВО, официальное название аэродрома: Чехов-6, платформа 274-й километр. Прибыли мы туда 15 сентября. Рядом деревушка с часовенкой, но мы расположились в лесу, где были оборудованы землянки и щели, восемь машин расположились с западной стороны от деревни, восемь – с восточной, в трех километрах друг от друга. Командование жило поближе к разъезду в трех домах на берегу небольшого пруда. У нас тоже пруд, даже с карасями, и речушка Трешня. Грибы, ягоды, бабье лето. Что меня немного подвело: пошли собирать грибы в день прилета вечером, так как ужина не намечалось. БАО отсутствовал, хотя все было готово для размещения, выполнял работы в каком-то другом месте. Хвостиком за мной увязалась Вика. Грибов было много, собрали быстро, нарвались на заросли брусники. Крупной и сочной. Вика в полку теперь не одна, все оружейницы и укладчицы теперь девушки. Есть и мотористки. Их много, но я их почти не знаю, пять суток как прибыли. В общем, расслабился я немного, чем и воспользовалась одна хорошо знакомая «турчаночка». Кожа у нее довольно смуглая, бархатистая, да и волосы как смоль, и глазищи – темные, с длиннющими ресницами, без всякой туши и наклеек. Будь что будет. Её никто к этому не подталкивал.