Многие из работающих на кухне со страхом и недоверием поглядывали на эту гору коржей — сухую и несуразную. Кто-то посмеивался. Но не очень громко, потому что Уилл свирепым взглядом пресекал всякие попытки насмешек.

Я же была собрана и спокойна — сейчас волноваться было некогда. Всё потом.

Мы аккуратно обрезали нижний ярус и стали промазывать его сливочным кремом. Пришлось изобрести для этого условную “филадельфию” — творожный сыр, наподобие тех, что делаются в домашних условиях за пять минут.

Трое поварят сидели в углу и молотили пестиками в ступках — сахарная пудра нужна была в производственных масштабах.

Особых проблем с нижним ярусом не возникло, благодаря всеобщей вовлеченности. По сравнению с хаосом, который царил на кухне, наша сборка производила впечатление практически механического процесса. Творожный крем мы переложили свежей малиной. С остальными предположительно должно было быть попроще — они уже были мельче.

Ярус за ярусом мы воздвигали нашего красавца-монстра. На современных свадьбах я знала из соцсетей и инстаграма, такие огромные торты бывали, но они были фальшивкой, бутафорией. Наш же был полностью съедобным.

В итоге, он получился практически с меня ростом — я стояла на скамье и обмазывала его ровненько, выводя углы, как строитель-штукатур.

— Госпожа Шарлотта, может быть отдохнёте немного? — Уилл с сочувствием смотрел на меня, наверное вид был уставший.

— Что ты, Уилл, сейчас мы будем его украшать. А это самая тонкая работа.

Фигурки из мастики были уже заготовлены. Ох уж эта мастика! Можно было бы, конечно, обойтись без неё, но мне очень не хотелась, чтобы гости выковыривали из торта живые цветы.

У меня дома был идеальный рецепт мастики — мягкой, податливой, вкусной и послушной в работе, но для него нужны были зефирки маршмеллоу. Ну да, ну да, маршмеллоу. В средневековье.

Я долго ломала голову, и сдалась — нужно было изобретать желатин.

Когда я сказала доставить на кухню много костей, ушей и хвостов — даже Уилл подумал, что я от забот и усталости тронулась умом. Я же только отмахнулась.

— Уилл, всё это нужно замочить примерно на ночь, чтобы из сырья вышла вся кровь. Далее нужно промыть очень тщательно и очистить.

Он смотрел на меня со страхом.

— Мы будем добавлять кости и уши в торт???

Я не могла не рассмеяться, представив реакцию гостей.

— Нет, дорогой, мы будем это всё это долго-долго варить и получим нужную мне массу. Потом я тебе расскажу, что можно из неё сделать, а лично я буду делать зефирки.

Уилл вытер вспотевшее лицо своим фартуком и произнес:

— Господи помилуй, это прямо как ведьминское колдовство какое-то!

— Уилл, ты хоть не начинай, мне и так хватает этих разговоров.

В общем, желатин я сделала. Итогом явились зефирки, схожие с маршмеллоу, а уже из них я сделала привычную мне мастику. На блюде красовались цветы, зеленые веточки, затейливые завитушки и прочие фигурки.

— Уилл, давай сначала распишем цветным кремом, а потом уже распределим украшения.

Мы принялись за работу — я с одной стороны, он с другой. К этому времени он уже так наловчился, тренируясь каждый день, что получалось не хуже, чем у меня.

Торт получился красавцем. Он был как из сказки. Я еще ходила вокруг него, присыпая то здесь, то там сахарной пудрой, чтобы скрыть огрехи.

— Идите, госпожа Шарлотта, — твердо сказал Уилл. Вы еле на ногах держитесь, еще упадёте на него. А я подремлю рядом, покараулю его.

В его словах была доля истины, меня правда уже покачивало.

— Уилл, а караулить его зачем?

— Как это зачем? — возмутился он. — Во-первых, мало ли у вас завистников, такое чудо сотворить для высоких гостей, это не барашка на вертеле крутить. — И он кивнул на очаг, где действительно крутился барашек, управляемый сонным поварёнком. — Да и просто какой-нибудь растяпа задеть может. Идите, госпожа, скоро светать начнет, утром гости начнут собираться.

Да уж, представляю свой вид на свадьбе. Аристократическая бледность и героиновый шик под глазами — так моя Сандра называла тёмные круги.

Я побрела к себе. Работа вокруг кипела — никто из слуг спать не ложился, все отрабатывали свою зону ответственности. Кто-то натирал полы, кто-то начищал серебро.

В спальне я стянула с себя верхнюю тунику, подумав о том, чтобы ополоснуться и тут же заснула, по-моему даже раньше, чем легла.

Мне казалось, я проспала минуты полторы, как за плечо меня отчаянно затрясли.

— Шарлотта! Шарлотта, ты меня слышишь? Просыпайся!

Не открывая глаз, я уверенно сказала:

— Я не сплю, — хотя продолжала видеть сон, где вокруг меня кружились уши и хвосты из мастики, а Уилл говорил: Вот этим и надо украшать!

— Шарлотта, да проснись ты!

Я подскочила с сильно бьющимся сердцем. Передо мной сидела Гвендолин. Я рухнула обратно, застонав.

— Гвен, мне надо чуть-чуть поспать, что-то срочное?

— Лотти, пожалуйста, слушай меня внимательно. Потом у меня не будет времени и я буду всё время не одна.

С трудом сев на постели, я зарылась пальцами ног в жесткий мех шкур.

— Да, всё, я проснулась, правда.

Гвендолин взволнованно заговорила.

— У меня всё готово, ты должна будешь уехать в середине приёма. Повозка будет привязана сразу за выходом — об этом я позабочусь. Там же в ней будет еда и несколько вещей, шкуры.

Я окончательно проснулась. Мне настолько удалось абстрагироваться от козней папаши Лливелина и Мэбона, что я совсем забыла, что мне нужно спасать свою собственную шкуру. Неужели прямо сегодня?.. Что же меня ждёт потом?

— Гвен, я поняла. А что же с разбойниками на дорогах? Я же от них сбежала, а вдруг снова к ним попаду или к другим? — и мне вспомнился тот треск в кустах у ручья.

Девушка замотала головой.

— Ты пришла с другой стороны, они там действительно промышляют. А за нашим замком почти до самого Каерунта всё земли отца. Они к нам не суются. Старайся держаться вдоль ручья, а потом прямо по дороге, не сворачивай никуда. Когда закончатся поля — ты почувствуешь запах моря. Это не очень близко, но и не так далеко. Выехав ночью, ты можешь доехать за два дня. А я найду тебя там, обещаю.

Я посмотрела на занавес, который, как мне показалось, шелохнулся.

— А если и твой отец меня там найдет, а если брат?

— Шарлотта, нет, они не станут гнаться за тобой, — уверенно сказала она, — одно дело склонить тебя к женитьбе здесь, другое дело преследовать. Ты же не рабыня.

Она встала и снова задумчиво села.

— И всё-таки интересно, почему же отец так настойчиво пытался склонить тебя к замужеству? Это же очень странно. Даже если ты просто понравилась ему, то к чему так торопить и пугать тебя? Пока я ничего не понимаю.