1) линейно-стадиальные версии теории цивилизаций;

   2) теории локальных цивилизаций;

   3) современные диалогические теории цивилизаций.

В конкретной истории идей повороты в сторону идентификации и логической категоризации многократно сменяются поворотами в сторону познания и эмпирической категоризации. Немецкий историк–компаративист Маттиас Миддель (р. 1961) связывает первые с перекройкой карты мира и потребностью империй в культурной легитимации своей власти в форме линейных исторических схем, противопоставления «цивилизации» и «дикости» (возникновение европоцентристской теории цивилизаций в конце XVIII–XIX в. и теории модернизации в эпоху холодной войны), а последние — с кризисом имперской политики и возникновением новых претендентов на культурное влияние (Исторический релятивизм конца XIX — начала ХХ в., постколониальная критика 1980–2000 гг. Middell 2004). Поэтому различные формы теории цивилизаций на деле часто перемежаются, переплетаются и взаимодействуют. Научное содержание накапливается в ней постепенно, нелинейно, зачастую теряется и обретается вновь.[37]

Зародившееся представление о цивилизации в середине 18 в. положило начало споров на эту тему. До этого времени никто себя цивилизацией не идентифицировал. Термин «локальная цивилизация» вообще появился в 19 в. в трудах французского философа Шарля Ренувье. Выделив 10 цивилизаций, автор выдвинул гипотезу, что они имеют собственный путь развития: зарождения, развития, расцвета и угасания. А уже в 20 веке сформировалось представление об истории как совокупности локальных цивилизаций. Наиболее близкое определение к современному пониманию цивилизации дал представитель культурно–исторической школы П. Сорокин: цивилизация — это социокультура, созданная человеком, которая включает следующие основные части: бесконечно богатую идеологическую совокупность смыслов, объединенных в системы языка, науки, религии, философии, права, этики, литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, музыки, экономических, политических, социальных теорий и т. д.; материальную культуру, представляющую предметное воплощение этих смыслов и охватывающую все, начиная с простых средств труда и кончая сложнейшим оборудованием; все действия, церемонии, ритуалы, поступки, в которых индивидами и их группами используется тот или иной набор смыслов.

Большинство теоретиков культурно–исторической школы убеждены в том, что каждая цивилизация основана на некой духовной предпосылке или первичном символе, вокруг которых формируются сложные духовные системы. Где их искать, непонятно. Данилевский Н., Тойнби А., и Шпенглер О. указывают на религию, как источник первичных символов цивилизаций и связанных с ними эпох. Только вот пока исследования в этой области не продвинулись ни у историков, ни у философов. Возможно, эти символы скрытны для исследователей в архетипических образах, растворившихся, в свою очередь, в массе исторических образов. Н. Я. Данилевский считает, что между существующими культурно–историческими типами идёт жесткая борьба. «Око за око, зуб за зуб, строгое правило, бентамовский принцип утилитарности, то есть здраво понятой пользы, — вот закон внешней политики, закон отношений государства к государству. Тут нет места закону любви и самопожертвования». При этом более энергичные цивилизации в качестве «бичей Божьих», по его мнению, сметают с исторической арены дряхлые культуры.[38]

С недавнего времени цивилизацию позиционируют по географическому положению. Начиная с эпохи Просвещения, в понятие цивилизации вкладываются во многом географические концептуальные основания, появляются философско–культурологические термины «Запад» и «Восток».

Цивилизация как таковая стала постепенно осознаваться как пространственно изменчивое явление, как, безусловно, территориальный феномен, при изучении которого приходится обращать внимание и на культурную диффузию, взаимодействие и обмен между соседними, а иногда и отдалёнными цивилизациями, и на пространственную динамику самой цивилизации, изменяющей в ходе своего территориального расширения, сжатия или перемещения не только собственно физико–географические параметры и рамки своего существования, но и собственные представления о географической среде и способах адаптации к ней.[39]

Профессор Мотрошилова Н. В. выделила ключевые слова, характеризующие цивилизацию. В силу разности школ и мнений по этому вопросу, набор ключевых слов как нельзя лучше демонстрируют заложенный смысл в понятие «цивилизация».

Равная мера свободы и ответственности, социальный контроль, порядок, безопасность во всех сферах деятельности и повседневного бытия; действенные закон, право и правохранение; сознательность, конструктивность, эффективность деятельности индивидов, их ориентация и на индивидуальный интерес, и на общие цели; высокое качество форм, средств коммуникации — дорог, транспорта, связи; достойная повседневная жизнь согласно критериям комфорта, чистоты, благоустроенности, красоты; забота о детях, старых и слабых и многое, многое другое. Все это всегда бывает помножено на коэффициент длительного исторического времени, ибо нигде и никогда не возникает в одночасье, как бы по мгновению волшебной палочки, а образуется в результате сложения усилий многих поколений людей.[40]

В настоящее время мы вообще видим смещение представлений о цивилизации ближе к комфорту, для многих сегодня цивилизация — это удобство, предоставляемое в наше распоряжение техническими разработками.

Представленные теории цивилизаций небезосновательно подвержены критике научным сообществом. В данном ключе указывают и на ошибки в смешении культурных систем с социальными системами, в том, что:

название „цивилизация“ дается существенно различным социальным группам и их общим культурам — то этническим, то религиозным, то государственным, то территориальным, то различным многофакторным группам, а то даже конгломерату различных обществ с присущими им совокупными культурами.[41]

Поэтому никто точно не может назвать главные критерии цивилизаций, равно как и их точное количество. И поскольку отсутствуют критерии, невозможно однозначно сформулировать и понятие «цивилизации», которое до сих пор выступает предметом споров. Кроме того, когда мы говорим о цивилизованном обществе, затрагиваем понятия выходящие за рамки науки, и как правило связанные с трансцендентом, судьбой, духовностью. Всё это ставит под вопрос собственно научность учения о цивилизациях.

Безусловно, в условиях агрессивной внешней среды любое государство (не важно — древнее или современное) способно к самосохранению, которое связано с укреплением ее обороноспобности и имиджа, а назначая себя приемниками предыдущей «цивилизации», они заявляют о величии, древности, «особом пути» и самобытности. Так, к примеру, противопоставляется цивилизация «духовного» Востока цивилизации «материальному, загнивающему, враждебному» Западу. Военная мощь провоцирует военную агрессию в борьбе «за место под солнцем», а вердикт всегда выносят победители, которых, как известно, «не судят». Недаром Гегель называл всемирную историю судом истории, а основной формой осуществления всемирной истории войну.[42]

Кризис идентичности народа — ещё одна проблема, которая может спровоцировать популярность цивилизационного подхода, вплоть до придания цивилизационного статуса едва ли не любой этнической группе. В наше время цивилизационная теория находится на стадии кризиса. И уже сейчас многие зарубежные ученые предпочитают обращаться к изучению локальных сообществ, проблематике исторической антропологии, истории повседневности, и стараются избегать понятия «цивилизация», вернее даже не понятия, а слово, в которое разные авторы вкладывают совершенно различные значения.

Как видим, понятие о цивилизации динамическое, и с 18 по 21 век сильно изменилось. А значит, такое положение вещей позволяет манипулировать