Аэрон замер и обдумал возможности. У него была ограничена свобода движений, а Легион двигался слишком быстро, чтобы за ним уследить. Ему лучше выждать, как плетущему паутину пауку, и воспользоваться другими чувствами.

Решившись, он прикрыл веки, приветствуя кромешную тьму. Положил руки на согнутые колени, надеясь, что со стороны кажется абсолютно спокойным.

Насмешливый хохот Легиона звучал в его ушах…ближе….ближе… Кончики пальцев оцарапали его лоб, но Аэрон не шелохнулся.

— Поймай меня, поймай меня, если сможешь.

Камни посыпались с дальней стены за секунду до того, как смех стал громче и подул наполненный дымом ветерок. В любой миг…жди…жди этого… Нечто горячее коснулось его руки, и Аэрон резко сжал пальцы.

Вздох, писк. Легион противился его хватке, прекращая смеяться.

— Я победил.

Зубы Аэрона заострились и он наклонил голову. Соприкосновение. Кислотоподобная кровь наполнила его рот, обжигая и оставляя язвы.

— Ой!

Кашляя и отплевываясь, Аэрон отпустил демон. Глаза воина распахнулись, но быстро превратились в узкие щелочки.

"Почему ты не сказал мне, что он ядовит?" — гаркнул он на демона Гнева.

"Не знал" — обиженно ответил тот.

— Ты укусил меня, — в голосе создания звучало обвинение. Обвинение и боль. Слезы наполнили его красные глаза.

— У тебя желчный вкус, ты отвратительный червь.

— Но… но… ты пустил мне кровь, — Легион потер шею, сквозь покрытые чешуей пальцы просачивалась черная кровь. — Ты же обещщщал не делать этого.

— Я пообещал не бить тебя, — неужели на извращенном языке демона эти слова … имели схожее звучание? Наверняка так и есть. Удивление затмило постоянную злобу и жажду смерти. — Я…

— Что? Ты уже сожалеешь о сделанном?

— Я думал, что так играют в эту игру.

— Ты думал неправильно, — Легион потянул носом и отвернулся. Он — Аэрон понял, что более не называет его про себя «создание» — прошагал в угол и, надувшись, уткнулся лицом в камни.

Боги милостивые. Я как я попал в такую нелепую ситуацию?

"Миньоны, ну прям как дети малые", — прорычал демон Гнева, как будто сам он очень отличался от них.

— Я не знал правил, — сказал Аэрон, удивляясь тому, что в данный момент он размышлял гораздо адекватней, чем в последние месяцы, и не мог понять причины.

Легион глянул через плечо. Чешуйки его поблескивали, как рубины, в красном свечении демонических радужек Аэроновых глаз. Разве ранее его чешуя не была зеленой?

— Если мы хотим быть друзззьями, ты должен пообещщщать, что большшше не укусссишь меня. И не обидишшшь.

Друзья?

— Легион, я не хотел обидеть тебя, но…

— Видишшшь! — снова улыбаясь, маленький демон обернулся и захлопал в ладоши. — Ты больше не хочешшшь обижжжать меня. Мы ужжже друзья. Что жжже нам делать, что жжже нам делать? Хочччешь поиграть в другую игру?

Склонив голову на бок, Аэрон задумчиво осмотрел своего нового… друга.

— Я знаю, в какую игру мы можем сыграть.

— О, в какую? Какую? — хлопающие ладоши задвигались еще неистовей. — Моя хочет играть. Что ззза игра? Моя на этот раззз выиграет, я точччно знаю!

— Она называется "сломай оковы"

Парис, развалившись, лежал рядом со смертной женщиной на кровати гостиничного номера. Он был в этой комнате множество раз. Огромный матрас, белые стены, украшенные классическими картинами. Черный стол, золоченая лампа. Номер четырнадцатый в отеле Зара. Но каждый раз он приводил сюда новую женщину.

Он не знал имени своей партнерши, да и не хотел его узнавать. Она была туристкой, и он больше никогда ее не увидит.

Он больше никогда не встречался со своими подружками по постели.

Обычно он уходил сразу же после секса. Промедление вызывало чувства, а поскольку он не мог переспать с женщиной дважды, чувства стали бы помехой.

Однако сегодня он остался. Сейчас женщина сладко посапывала у него под боком. Его же разум не знал покоя, тело было напряжено, но он не желал идти домой. У Мэддокса есть Эшлин, у Люциена Анья, а теперь Рейес заполучил Данику. Когда он видел их вместе, то тут же вспоминал женщину, которую он желал — женщину, которую он убил.

Сиена.

Восхитительно некрасивая Сиена с ее веснушками, толстыми стеклами очков и темными завитками волос. Худая, слишком худая, с едва заметной грудью. И все же она поймала его на крючок с самого начала. Он желал ее, очаровывал ее изо всех сил и соблазнял. А она так быстро предала его. Планировала предать его с самого начала.

Она состояла в рядах Ловцов, его злейших врагов, и воспользовалась его страстью, чтоб отвлечь и отравить, а затем сдать на милость своих товарищей. Затем они посади его под замок, заковали в цепи. Изучали его. Он едва не умер, и тогда им пришлось бросить Сиену в логово льва, так сказать, чтоб сохранить ему жизнь.

Демон Разврата не мог жить без секса. Чем дольше Парис хранил целомудрие, тем слабее он становился. Ловцы не хотели его смерти. Ведь как тогда они смогли бы изучать его способности? И как с его помощью смогли бы заманить других Повелителей на свою территорию? Более того, убив его, они бы выпустили на свободу его демона, дикого и жаждущего крови, сошедшего с ума без своего носителя.

Ловцам это было ни к чему. О да, они хотели отделить демонов от их хозяев, но не ранее, чем найдут ларец Пандоры. Пока же никто ни на йоту не приблизился к находке. Даже Повелители.

Так они прислали Сиену в его камеру. Она жестко оседлала его, именно так, как ему хотелось, и он восстановил свои силы — даже быстрее, чем обычно. Впервые за время их единства с демоном Разврата он дважды испытал влечение к одной и той же женщине.

Парис решил оставить ее при себе. Наказать ее, несомненно, но все равно удерживать ее рядом до скончания ее дней. Потому что на краткий миг он возомнил, что нашел женщину, которой под силу спасти его. Он больше не беспокоился о том, что она сотрудничала с Ловцами и полагала, что мир будет лучше без его и его друзей. Он думал лишь о благословенном счастье снова и снова быть с одной женщиной. Наслаждаться ею, узнавать ее. Возможно, даже полюбить ее.

Он наивно предположил, что им суждено быть вместе, что боги наконец-то решили положить конец его мучениям. Он устал каждый день искать новую женщину, устал заниматься любовью без настоящих чувств, не запоминая, кого он целовал и ласкал, никогда по настоящему не изучая их вкусы, потому что в памяти его мелькало слишком много разных лиц, тел, предпочтений и требований.

Потому он сбежал из тюрьмы Ловцов, прихватив с собой Сиену. Как солдат-новичок, он допустил, чтоб ее подстрелили. И не раз, не два, а целых три раза.

Она умерла в его объятиях.