нашёл, но куда-то пропал, и теперь и Милана пропала, а Нимфодора Семёновна приказала вернуться в имение к вам, — продолжала Ирина, чуть успокаиваясь, и встретилась взглядом с Алексеем. — Помилуйте, барин, — снова покатились её слёзы по щекам. — Схватил кто-то Ольгу по дороге к вам сюда, а я в страхе-то и бежать…

Дослушав рассказ, Алексей не смог ответить. Он застыл в шоке от того, что узнал, и не понимал, кто мог схватить его крепостную Ольгу и зачем. Одно он знал теперь точно — ту, что стоит сейчас в раскаяниях перед ним, отпускать никуда больше не следует…

— Никита! — крикнул он на распахнутые двери гостиной, где немедленно появился дворецкий. — Запри её и глаз не спускай! — указал Алексей на Ирину.

Дворецкий поклонился и, взяв ту за предплечье, повёл за собой. Уткнувшись в свои ладони, Ирина безуспешно старалась заглушить рыдание и послушно следовала с дворецким.

— Лёшка, — выдохнул разволновавшийся рядом Дмитрий и отступил. — Ты — огонь… Слишком уж…

Его взгляд всё ещё был на дверях гостиной, где уже исчезли из вида покинувшие её, но Алексей не отвечал.

— Да, — задумчиво взглянул на друга Дмитрий. — Повезло тебе с крепостными. — Прошу тебя, не будь как Сашка. Иди ещё и ты полапай, — недовольно выдал Алексей. — Ради бога, — усмехнулся тот. — Ты не понял меня. Нет, она, девица, конечно, видная…. но я говорил про их приключения, характеры, побег, в конце концов. — А виноват во всём я, — уставился в пол Алексей. — Почему ты? — Побежали они из-за меня… Репутация моя неблаговидная, и в том же опять… виноват я, — взглянул Алексей в глаза друга. — И характер мой никуда. Не справиться. — Да, ты время зря не терял, — хихикнул Дмитрий, на что получил строгий взгляд вполне серьёзного друга. — Ладно, — перешёл сразу он к делу, но договорить не удалось, как взволнованный дворецкий снова явился:

— Ваше Сиятельство, бежала девица! Не углядел! Раз и побежала! — Что?! — рванул Алексей прочь, чтобы успеть догнать Ирину. Дмитрий помчался вместе с ним, но, остановившись уже на улице, оба огляделись по сторонам, где и следа беглянки не было. — Чёрт, чёрт, чёрт! — пиная попадающиеся под ноги камни, выкрикивал Алексей. — Мда, — только и сказал его друг. — Мне пора, — достав цепочку с часами из кармана, взглянул на время Алексей. — Я их ещё найду. — Куда ты собрался? — Поеду в дом мадам Валери. — Ты думаешь, она там?! — удивился Дмитрий. — Может, узнать могу, где Милана, — пожал плечами Алексей. — С кем уехала… — Хорошо, — кивнул Дмитрий. — Я буду ждать тебя во дворце. Мне надо кое-какие бумаги туда отнести. — Хорошо, — договорился Алексей с другом, на чём их пути пока разошлись…

Прибыв в дом мадам Валери, стараясь узнать что-либо о Милане и о том, где она, пытаясь найти подход разговорить всё отрицающую упрямую мадам Валери, Алексей вышел ни с чем… Пролетевший, как ураганный ветер, день забирал последние надежды найти хоть какие-нибудь следы исчезнувших…

21

Вопреки всем желаниям, Вопреки возлияниям, Сколько не просил бы ты, Но не вернуть всё то, что было, Не отыскать, что время скрыло.

Заплели паутины дни. Далеко быль реки унесли. Сколько бы не был против ты, Да предрекло время то, что будет, И надо выбрать одну из судеб.

Где-то рассвело, стало вдруг темно, Куда-то вновь повело, Где-то сберегло и вдруг повезло, Забытьём поросло И… навсегда…

Только оживёт снова в памяти, И станет, может, теплей, Может, силы будут далее пойти, Да станет вновь веселей,

Но не навсегда. Ах время…

Посадить вешние сады У реки разбившейся души. Пусть растут, может, ко времени, Когда настанет час удачи, Когда постучится счастье.

Загубить или дать воды, Скрыть вдали иль рассказать о них, Всё равно, пока бьют часы, Пока тоска бьёт в ожиданиях, Пока сердце… в излияниях.

Где-то рассвело, стало вдруг темно, Куда-то вновь повело, Где-то сберегло и вдруг повезло, Забытьём поросло И… навсегда…

Только оживёт снова в памяти, И станет, может, теплей, Может, силы будут далее пойти, Да станет вновь веселей,

Но не навсегда. Ах время…

— Да, — похлопала в ладоши довольная от выступления Миланы добродушная слушательница.

Она была полна радости в глазах и, казалось, во время выступления Миланы, вновь уносилась в своё прошлое, полное любви и счастья.

— Благодарю, Татьяна Васильевна, — сидела Милана перед фортепиано и только закончила играть и петь в уютно обставленной гостиной. — Ты, и правда, можешь покорить сердца многих своими песнями, голосом. Очаровательно! — поднялась Татьяна Васильевна, и к ним вошёл слушающий до этого у порога её сын. — Ах, Александр! Ты приехал, — одарила сына поцелуем в щёку Татьяна Васильевна. — Ты слышал? — Конечно, матушка, но прерывать не хотел, — улыбался он в красоте своей ласковой улыбки.

Встав перед поднявшейся Миланой, он поцеловал её руку и поклонился:

— Однако, чтобы покорить сцены, вам необходимы достойные покровители, учителя и поддержка. Вам повезло, что дорога привела к дому Юсуповых. Муженёк моей матушки любит быть подобным покровителем, — в стихающем голосе отошёл он в сторону. — Александр, прошу, — жалостливо вымолвила Татьяна Васильевна. — Не говори так. Он хороший человек, тебе ли не знать? Кстати, я уже позаботилась, чтобы нам посетить выступление Ивана Федоровича Ласковского, — тут же похвасталась Татьяна Васильевна. — Через несколько дней мы увидим его. Милане будет полезно услышать столь талантливого пианиста! А там и учителя будут. — Да, несомненно, — согласился сын, не сводя глаз с Миланы, которая была уже смущена от ласковых к ней взглядов. — Я вспомнила ещё краше всё, что было, — сказала ей Татьяна Васильевна. — И Михаила Сергеевича, отца Александра… И матушку императрицу нашу, Екатерину… Как я, в свои одиннадцать лет, уже была при ней фрейлиной, как обучалась всему, влюблялась, терялась и находилась… О боже, — вздохнула она, обняв Милану за плечи. — Дай бог, чтобы у тебя все пути вели только к счастью! Не сбиться бы с пути. Не ошибись, моя хорошая.

Растрогавшаяся Татьяна Васильевна поспешила покинуть гостиную. Она ушла, оставив сына и Милану одних. Они молчали и смотрели на оставшуюся открытой дверь.

— Простите мне, — поклонился вдруг Александр и последовал за матушкой.

Милана опустила прослезившиеся глаза. Душа плакала вместе с душой Татьяны Васильевны.