кто всё это или слышал, что теперь будет — все эти вопросы кубарем валились, не давая ни спать, ни спокойно находиться в тишине уснувшего театра.

Вернувшись с рассветом в гримёрную, Милана пригладила руками распущенные волосы и всё, что вчера упало, аккуратно разложила перед зеркалом. Уставившись на трещину на нём, она погладила её рукой. На мгновение забывшись, Милана услышала шорох и как кто-то коснулся ручки двери.

Вскочив от зеркала и закрыв его собой, она уставилась на вход. На пороге показалась Вера Ивановна.

— Ты почему не вышла на репетицию? Мы тебя там ждём, а ты здесь сидишь! Заболела?! — Нет, — неуверенным голосом молвила Милана, понимая, что Вера Ивановна не знает о случившемся вчера вечером, а тело у дверей уже исчезло… — Теперь там другие работают. Зал занят, — махнула рукой Вера Ивановна. — Может, оно и к лучшему!

Пока Вера Ивановна говорила, пройдя в гримёрную и открыв окно, чтобы пропустить свежий воздух, Милана выглянула в коридор, но следов от вчерашнего случая не было, как и никого не было видно, словно всё вчера почудилось…

— Я получила приглашение для тебя! Помнишь, на днях заходила тебя послушать мадам Валери? — Да, — кивнула Милана, припоминая некую пышнотелую особу, которая украшала свой немолодой возраст яркими цветами макияжа и наряда, будто молодая девица…

Это была встреча на одной из репетиций Веры Ивановны с Миланой. От той встречи Милана тогда уже получила неприятное ощущение, и сейчас, когда речь вдруг зашла об этой мадам Валери, сердце неприятно забилось…

— Так вот, — повернулась к Милане Вера Ивановна и протянула письмо, что было скручено в трубочку. — От твоего успеха у мадам Валери зависит твоё будущее, милочка. Если ты у неё в салоне споёшь и сыграешь ту роль, что она предлагает, сразу попадёшь в круг знатных и самых уважаемых особ Петербурга. Ты будешь в театрах, на балах, вокруг тебя будут самые лучшие кавалеры и дамы. Читай и не забудь подписать! — Подписать? — удивилась Милана, принимая письмо. — Да, это соглашение играть в её салоне. Если подпишешь, обязана будешь сделать. И не надо будет тебе здесь прятаться никогда, поверь мне, — уверяла в будущем успехе Вера Ивановна.

Тут дверь в спальню Миланы снова скрипнула.

— Я прикажу её смазать, — молвила Вера Ивановна, задумчиво взглянув на дверь спальни, которая была чуть приоткрыта.

Она больше ничего не сказала и оставила Милану одну. Сев снова перед зеркалом, Милана внимательно принялась читать письмо. Она читала, вникая в каждое слово, и содержимое соглашения её вполне устраивало, казалось подходящим для того положения, в котором была.

Снова скрипнувшая дверь заставила оглянуться и тоже взглянуть на тёмную щель в свою спальню. Тяжело вздохнув, Милана встала и поскорее закрыла окно, чтобы сквозняк не мешал думать и понять, какое решение стоит принять. Однако думать дальше не смогла, как и вернуться к прочтению оставшегося у зеркала письма.

К ней в гримёрную постучались.

— Войдите, — уставилась она на вход. — Милана, мне моя голубка передала, что тебе оказана честь попасть в салон мадам Валери, — пришёл Михаил Павлович.

Он ласково улыбался и взял её руку в свои жаркие ладони. Не сводя глаз с её тревожного взгляда, он прикоснулся губами к пальчикам. Целуя каждый из них, он глядел нежностью в глаза забеспокоившейся Миланы. Такого… близкого общения она не ожидала с его стороны…

— Михаил Павлович? — теряя голос, выговорила она. — Чудесница наша, — погладил он её по щеке. — Вы должны быть милее и уметь играть эту роль. Я предлагаю репетировать вместе… Сейчас… Вы станете лучшей, самой желанной гетерой, — обошёл он Милану вокруг и, встав за спиной, обнял за вздрогнувшую талию. — Вы сможете покорить весь Петербург, — полушёпотом продолжал он, вдыхая аромат её ещё распущенных с ночи волос. — За тебя будут драться на дуэлях… — Я не хочу, — покачала головой Милана, и, отойдя подальше, повернулась.

Её взгляд застыл на пороге своей спальни, где возвышался мужчина, чьё лицо снова было не разглядеть из-за его цилиндра и шарфа. Вымолвить хоть слово Милана не смела, застыв в страхе, что полностью одолел всем телом.

— Это всего лишь игра, — разводил руками приближающийся к ней и ничего иного не замечающий Михаил Павлович. — Иди же ко мне, ягодка, я научу тебя искусству любви, как никто! — Вы… Как же… Вера Ивановна? — еле слышно вымолвила Милана, не сводя глаз с застывшего позади мужчины. — А она одобряет, — хихикнул Михаил Павлович, не отступая от своих намерений.

Он остановился очень близко перед ней и совсем не замечал её отстранённого взгляда, пока ему на плечо не легла чья-то крепкая рука.

— Что за… Кто вы? — ошарашенно повернулся к неизвестному ему мужчине Михаил Павлович.

Они смотрели друг на друга, стараясь ударить взглядом. Понимая, что попытка получить желаемое провалилась, Михаил Павлович собрался было уйти, но у схватившего его за шиворот мужчины были другие планы…

— Что вы себе позволяете?! — прохрипел Михаил Павлович и тут же попытался взглянуть на Милану. Следя за яростью странного спасителя, Милана закрыла рот руками и застыла в страхе. — Отпустите меня…. — промямлил Михаил Павлович, задрожав в тревоге, но незнакомец схватил его другой рукой за волосы и, склоняя к полу, прошипел сквозь зубы: — Вали к чёрту, собака, и не смей и подумать сделать из неё кружевную овечку… Исчезнешь с лица земли… — Да, да, — закивал тот и, тут же оказавшись свободным, убежал вон.

Спаситель снова стоял спиной к Милане и смотрел вслед убежавшему из гримёрной Михаилу Павловичу. Несмелым шагом Милана приблизилась…

— Кто вы? — тихо спросила она, и тот, повернувшись, оказался близко к её глазам.

Он молчал, а взгляд его ласковым теплом задрожал, выдавая свою доброжелательность. Милана почувствовала прилив нежности и не знала, как благодарить его уже за второе своё спасение, но, решившись на шаг, спаситель скрылся из её гримёрной, закрыв за собой дверь.

— Нет, — попятилась Милана спиной к зеркалу. — Я не могу здесь больше оставаться… Всё не так… Не хочу такой жизни…

Она схватила письмо от мадам Валери и спрятала его в карман подола. Схватив на стуле в спальне свой вязаный платок, Милана накинула его на плечи и вышла из гримёрной. Крадучись по коридорам театра, она скрывалась ото всех