можете засмеяться, государи мои, но утверждаю смело, что одно просвещение рождает в городах охоту к народным гульбищам, о которых, например, не думают грубые азиатцы и которыми славились умные греки. Где граждане любят собираться ежедневно в приятной свободе и смеси разных состояний; где знатные не стыдятся гулять вместе с незнатными и где одни не мешают другим наслаждаться ясным летним вечером, там уже есть между людьми то счастливое сближение в духе, которое бывает следствием утончённого гражданского образования».

В переводе с французского слово «бульвар» означает «крепостная стена». Тверской бульвар возник на месте стены Белого города, построенной в 1586–1593 годах и просуществовавшей почти два столетия. На бульваре ещё растёт дуб (напротив дома 16), которому, как считают специалисты, около 250 лет. Он был посажен здесь, когда стены Белого города были разрушены, но ещё существовали в виде хаотического нагромождения камней.

Тверской бульвар быстро стал достопримечательностью города. Он пользовался чуть ли не такой же известностью, как Кремль. Неслучайно в «Евгении Онегине» A. C. Пушкина они упоминаются рядом, в одной строке:

Он слышит на больших обедах

Рассказы отставных бояр,

Он видит Кремль, Тверской бульвар…

Вслед за первым бульваром появились одиннадцать следующих, составивших Бульварное кольцо. В одном из альманахов 1829 года читаем о них: «Устроение бульваров есть счастливая выдумка; ибо это придало неимоверную красоту древней нашей столице».

Довольно долгое время Тверской бульвар являлся местом встреч и времяпрепровождения в основном представителей имущих и интеллигенции. С конца XIX столетия положение изменилось. Леонид Андреев, бывший тогда корреспондентом газеты «Курьер», писал в фельетоне «Московское лето наступает»: «Своеобразная эта толпа – московская бульварная публика. Словно по обязанности, мерно движется она с одного конца бульвара в другой под глухие рыкающие звуки оркестра, заглушаемые громом уличной езды. Лица утомлённые, невесёлые; говорят, смеются, но без радости. Это всё каторжники городской жизни. Как крепко прикованные к своей тачке, они обречены гулять всё лето в одном узком отмежёванном для них пространстве бульвара, и они гуляют, гуляют…»

Невозможно перечислить всех, кто бывал на Тверском бульваре, ибо имя им легион. Каждый из известных людей (поэтов, писателей, артистов, художников, учёных), конечно, по-своему воспринимал этот зелёный уголок Москвы, но никто из них не остался к нему равнодушным. Наш современник писатель В. Б. Муравьев посвятил Тверскому проникновенные строки: «Сильны власть и очарование Тверского бульвара. Он красив летом, когда кроны лип смыкаются над головой, и пробивающийся сквозь листву солнечный луч, переливаясь, играет на дорожке. Прекрасен зимой, когда тёмные стволы и ветви сплетаются на фоне снега и неба в причудливый узор. Он чудесен утром и днем, звенящий детскими голосами, праздничен к вечеру, окутанный ласковой истомой клонящегося на закат солнца, таинственен ночью в свете фонарей. А ещё он пробуждает воспоминания».

Да, бульвар напоминает о многом, навевает воспоминания и мысли о тех, кто когда-то проходил по его аллеям, стоял под кронами дерев, вслушиваясь в шорох ветвей старого дуба, так много повидавшего на своем веку.

Французы на бульваре. Московский барин Иван Алексеевич Яковлев готовился оставить Москву. Делать ему этого не хотелось, и он каждый день откладывал свой отъезд. Но 2 сентября наконец решился.

В десятом часу утра Иван Алексеевич распорядился закладывать лошадей и, потолкавшись немного среди многочисленной дворни, пошёл обедать. За столом спросил воды. Её не было. Раздражённому барину сказали, что дворник уехал по воду давно, но почему-то ещё не вернулся.

Семейство Ивана Алексеевича ещё не успело встать из-за стола, как вошёл камердинер и осипшим голосом доложил, что дворник вернулся без лошади и бочки – отобрали французы. Известие это было встречено гробовым молчанием. И именно в это мгновение на улице послышался цокот копыт, который всё нарастал и приближался. Все бросились к окнам, выходившим на Тверской бульвар. По булыжной мостовой скакали французские драгуны, над их касками развевались конские хвосты.

Боясь за грудного ребенка (будущего революционного демократа А. И. Герцена), Яковлев отослал семью к княгине Анне Борисовне Мещерской, сестре покойной матери. Та жила почти в начале бульвара, на месте современного Театра на Малой Бронной. Няня Герцена Вера Артамоновна рассказывала:

– Сначала ещё шло кое-как, первые дни, то есть, ну, так, бывало, взойдут два-три солдата и показывают: нет ли выпить; поднесём им по рюмочке, как следует, они и уйдут, да ещё сделают под козырек. А тут, видите, как пошли пожары, всё больше и больше, сделалась такая неурядица, грабёж пошёл и всякие ужасы.

Яковлевы занимали у княгини деревянный флигель. Когда он загорелся, муж одной из сестер Ивана Алексеевича, Павел Иванович Голохвостов, предложил перебраться в его дом. При выходе с М. Бронной на Тверской бульвар это было второе здание по нечётной стороне (от дома княгини его отделял только сад). Дом был кирпичный, стоял в глубине квартала, и Голохвостов был уверен, что огонь его не захватит.

– Пошли мы, – вспоминала Вера Артамоновна, – и господа, и люди, все вместе, тут не было разбора; выходим на Тверской бульвар, а уж деревья начинают гореть. Добрались мы наконец до голохвостовского дома, а он так и пылает, огонь из всех окон. Павел Иванович остолбенел, глазам не верит.

Спасаясь от огня, Яковлевы и их дворня бросились в сад Голохвостова. Но туда вскоре ввалилась ватага пьяных солдат. Начался грабёж погорельцев. Дошло до того, что вырвали из рук кормилицы пятимесячного Герцена и стали рыться в пелёнках в поисках денег и драгоценностей. Поистине, солдатня выкинула из пелён жемчужину, даже и не заметив этого. А великий революционер и замечательный русский писатель с удовольствием вспоминал этот случай из своего младенчества:

– Я с гордостью улыбался, довольный, что принимал участие в войне, – с ностальгической иронией писал Александр Иванович в воспоминаниях «Былое и думы».

Туз идёт! Во время своих наездов в Москву A. C. Пушкин обязательно посещал Тверской бульвар. В марте 1827 года А. Я. Булгаков, чиновник для особых поручений при московском генерал-губернаторе, писал брату: «Мороз, и снегу более теперь, нежели когда-либо, а дни такие весенние, что я поэта Пушкина видал на бульваре в одном фраке; но правда и то, что пылкое воображение стоит шубы».

Возможно, в этот же день молодой писатель и будущий академик С. П. Шевырёв наблюдал на бульваре интересную сцену:

– В субботу на Тверском я в первый раз увидел Пушкина. Он туда пришёл с Корсаковым. Сел с несколькими знакомыми на скамейку и, когда мимо проходили советники Гражданской палаты Зубков и Данзас, он подбежал к первому и сказал: «Что