Вздохнув, я принялась рассказывать правду.Вернее, почти правду. Свою засаду в туалете и сцену убийства описала оченьточно, а вот на вопрос о цели визита к Семену сказала: – Он ближайший другМакса, хотела посоветоваться с ним, как быть теперь с конторой? Максим ведьхозяин, бизнес пока не конфисковали.

Раз десять сыщики заставили повторять рассказна разные лады. Потом взяли отпечатки пальцев и повели в управление.

Секретарша Александра Михайловича, милейшаяНастенька, увидав меня в центре группы сердитых мужчин, вздохнула и спросила:

– Опять труп нашли?

Но меня уже втащили в кабинет, усадили на стули забыли. Сотрудники входили и выходили, пошел третий час бессмысленногосидения, когда наконец на пороге возник Женька.

– На, – весьма нелюбезно сказалдружок, сунув пластиковый стаканчик с холодным растворимым кофе и бутерброд собсохлым сыром.

– Представляю, как вы относитесь кзадержанным, если свидетеля чуть голодом не уморили, – сообщила я,принимая отвратительные дары.

– Сажаем в бетонный мешок и бьемрезиновым шлангом по почкам, – не остался в долгу эксперт.

Но тут дверь снова отворилась, и в кабинетввели Аделаиду. На этот раз на женщине красовалось просторное платье в мелкийкоричнево-белый цветочек. Щеки и губы потеряли ужасающую окраску, но все равноя узнала жену Семена с первого взгляда.

– Она? – спросил вошедший АлександрМихайлович.

Я кивнула.

– Будем оформлять очную ставку.

– Да что здесь происходит? –закричала Аделаида.

– А то, – пояснил один измужиков, – что, когда убиваешь супруга, сначала проверь, нет ли в домепосторонних! Дарья Ивановна находилась в туалете и наблюдала момент выстрела.

– Вы с ума здесь посходили вместе с этойидиоткой! Первый раз ее вижу.

– Второй, – поправила я, –первый был вчера, когда с дачи приехали.

– Я не убивала Сеню! – закричалаАда. – Ну к чему мне стрелять в мужа, с которым живу почти двадцать пятьлет? Меня в Москве с шести утра нет, первой электричкой в Кратово уехала.

– Ты ее видела? – спросил полковник.

Я кивнула:

– Очень хорошо, только тогда на ней былокрасное блестящее платье-стрейч. И накрасилась по-идиотски: щеки – малиновые,губы – морковные. А на ногах – босоножки на здоровенном каблуке.

– Нет, только посмотрите! – сослезами в голосе закричала Аделаида. – Надо же так врать. Да у меня неткрасного платья, тем более стрейч! Разве можно с такой фигурой носить вещи вобтяжку? Каблуки не надеваю никогда. Поглядите, рост – почти метр восемьдесят.Всю жизнь в тапках хожу.

И она выставила странно маленькую и изящнуюногу, обутую в летний замшевый ботиночек на абсолютно плоской подошве.

В моем мозгу зашевелились первые, пока ещесмутные подозрения.

– Не знаю зачем, – продолжалакипятиться Ада, – но ваша свидетельница врет.

– Нет, – возразил АлександрМихайлович, – Васильева – наш сотрудник и придумывать зря ничего нестанет.

– Ага, – завопила потерявшая всякийразум Воробьева, – убийцу искать лень, вот и подтасовываете улики, ментыпоганые, ненавижу. Всегда такие были, еще когда папу расстреляли. Сволочи.

– Аделаида Генриховна, успокойтесь, кромеДарьи, вас еще видело много народу во дворе: соседки, дворник и продавец изпалатки, где покупали бутылочку фанты.

– Я не пью фанту, – затопала ногамиобвиняемая, – никогда не употребляю этот напиток.

Я во все глаза смотрела на ее маленькие,изящные ножки и наконец не выдержала:

– Ада, какой размер обуви вы носите?

От неожиданности подобного вопроса женщинапрекратила плакать и сообщила:

– Тридцать пятый, а что?

– Надо же, с таким ростом и иметь ножкукитаянки, я почти на двадцать сантиметров ниже, а еле-еле влезаю в тридцатьдевятый.

– Да, – неожиданно кокетливопояснила Аделаида, – большая редкость, и руки у меня маленькие.

Она вытянула вперед узкую аристократическуюкисть с тонкими, длинными пальцами.

– Дарья, – обозлилсяполковник, – размер бюста и объем талии выяснишь потом.

– Знаешь, – пробормотала я, –вообще-то очень странно. У той здоровенной бабищи на ногах красовалисьбосоножки на гигантских каблуках, размера этак сорок – сорок два. Еще подумала,как ей трудно покупать обувь с такой ножищей. Если Аду поставить на подобныеходули, тетка под два метра вышиной станет! И руки такие широкие, простомужские… Знаешь, это, наверное, все-таки была не она, а кто-то страшно на неепохожий!

– Наконец-то! – выдохнула Аделаида.

– Послушай, – прошипел АлександрМихайлович, – кончай дурака валять. Воробьеву видели семь человек! Двоерассказали, что она во дворе стягивала с рук перчатки. Ее хорошо знают в доме,с ней поздоровались, она ответила и пошла к метро. Очень глупо надевать напреступление такое платье. Вся улица вслед глядела!

– Вот именно, – закричала я, –кто-то хотел привлечь к ней внимание и велел так одеться!

– Нет у меня красногоплатья-стрейч, – зарыдала Ада. – Никогда не было.

– Паша, покажи, – велел полковник.

Незнакомый молодой человек вынул из портфелядва прозрачных мешка с бирками. Аккуратно открыл один и вытряхнул на столсмятый кусок материала.

– Узнаете?

Ада смотрела на одежду во все глаза.

– Выстрелив в мужа, – сообщилПаша, – вы пошли по улице, зашли в магазин «Женская одежда» и купили тамвот это платье в коричнево-белый цветочек, в которое сейчас одеты. Прежнийнаряд и, – он потряс другим пакетом, – резиновые перчатки запихнули вмусорную корзинку в примерочной кабинке. Продавщицы вас хорошо знают, вы частопокупаете там вещи. К тому же сегодня устроили скандал, обвиняя сотрудницу втом, что она неправильно дала сдачу. Якобы утаила сто рублей. Пришлось сниматькассу. Устроить очную ставку с сотрудниками магазина ничего не стоит. Но,думается, лучше сознаться. Суд всегда учитывает факт добровольного признания!

– Да вы чего, – севшим голосомзабормотала Ада, – и впрямь решили меня засадить? Покупала я платье в томмагазине, но только две недели тому назад!