— А зачем, если я не хочу?

— Так надо было сразу отказаться, зачем морочить людямголову?

— Кстати, они меня тоже сразу невзлюбили. Этот барон изревности, а его баронесса…

— А баронесса за твое дикое хамство.

— А она не хамка?

— Да вроде нет…

— Хамка, хамка, я сразу это просек. Ну все, спокойнойночи, и подумай над моим предложением.

С этими словами он удалился в свой номер. Нет, он конечнопросто псих и думать над его предложением я не собираюсь.

— Знаешь, Мэтью, я не хочу иметь дело с этимМиклашевичем. Он хам и дилетант!

— Дилетант? — удивился Матвей Аполлонович. —Мне его рекомендовали как профессионала высочайшего класса. А что касаетсяхама… то тут, пожалуй, я соглашусь. Но все, что он предлагал, показалось мнеинтересным. И, кстати, идеи твоей любимой писательницы были очень недурны.

— Именно в писательнице все и дело. Он так жаждетприобщить ее к архитектуре, что это кажется подозрительным. И вообще, пустькаждый занимается своим делом.

— Как, по-твоему, между ними что-то есть?

— А тебе не все равно? — насторожилась Арина.

— Абсолютно все равно, просто любопытно.

— Есть, есть, и тебе там вряд ли что-то светит.

— Господи, о чем ты? — поморщился он.

Я заметила, как ты на нее посматривал… мне слишком хорошоизвестны эти твои взгляды… Но во-первых, этот Миклашевич за нее глоткуперегрызет, а во-вторых, она совсем не в твоем вкусе. Да и вообще… Если что вней есть, так только имя. Писательница она неплохая, а женщина совсемнеинтересная. Фигура не ахти и одета как-то… И главное, носит бижутерию.

— А чем это плохо? По-моему, сейчас это модно…

— Но не в ее возрасте и не с ее положением.

— Это уже становится интересным, — усмехнулсяМатвей Аполлонович. — По-твоему, она должна была нацепить на себядрагоценности, собираясь в литовскую глушь? Это было бы верхом безвкусицы!

— Значит так, завтра утром ты позвонишь ему и скажешь,что он может не беспокоиться, мы в его услугах не нуждаемся. Вполне достаточно,что мы оплатили им перелет и пансион.

— Позвони лучше сама.

— Ты мужчина или кто?

— В данном случае или кто. Потому что я бы личнопоручил им этот дом. Мне их идеи понравились, но дело, безусловно, твое.

— Хорошо, я сама позвоню. А архитектора можно найти нетолько в Москве, а, к примеру, в Швейцарии или в Германии, или даже тут, вЛитве. Кстати, это обойдется дешевле. Местные архитекторы больше понимают вздешних природных условиях…

— А что ты станешь говорить своим приятельницам?Миклашевич это ведь считается престижным, а какой-то неведомый литовец…

— Ничего, я сумею сделать так, что литовец станет кудапрестижнее Миклашевича! Хам!

Вот и славно, подумал Розен, к чему нам встречаться наглазах Арины? В том, что они будут встречаться, у него сомнений не возникало.Во-первых, при виде ее опять «ворохнулось» сердце, а во-вторых, в ее глазах онзаметил ответный огонек. Правда, возможно, Арина тоже все это заметила и именнопотому решила отказаться от услуг Миклашевича. И все же, что их связывает,Миклашевича и Миклашевскую, кроме общей профессии и сходства фамилий? Непохоже,что у них роман, хотя этот наглый тип смотрит на нее так… Но она ему, кажется,не отвечает… А впрочем, кто их разберет, этих баб. Он и вправду хамоват, зачемей такой? Я уведу ее у него, чего бы мне это ни стоило! В молодости ни однадевчонка не могла передо мной устоять, особенно, когда я носил форму.

И он погрузился в лирические воспоминания о годах учебы вОренбургском летном училище. Особенно нежно вспоминалась юная Иринка,медсестричка из госпиталя, куда он угодил с пневмонией. Она называла еголасково — Розочка, и почему-то ему это нравилось… Ох, как он намучился тогда сосвоей фамилией, помог только тот факт, что отец был Героем Советского Союза,участником боев за Берлин… Кроме отца с подозрительной фамилией, была ещееврейская мама Мириам Савельевна, тоже начинавшая медсестричкой, она выходилаотца уже в мирные годы, когда он покалечился на испытаниях… Какой страшнойтайной было его баронское происхождение… А отцу, когда он женился на матери,пришлось перейти в Гражданскую авиацию… Однако при такой неблагополучной анкетеему все же удалось поступить в Оренбургскую «лётку». «Имей в виду,Мотька, — сказал ему тогда отец, — ты должен быть лучше всех!» Отецвообще был максималистом. Лучше всех Матвей не был, но и фамилию не посрамил.Он после училища летал всего два года, а потом у него вдруг обнаружили туберкулезлегких и какие уж тут полеты. Его долго, скучно и безуспешно лечили, и тогда вдело вступила мама Мириам Савельевна, к тому времени ставшая прекрасным врачом.Она забрала сына и увезла в тайгу, к брату Илье, леснику с медицинскимобразованием. Человек сложной судьбы, одинокий волк, как называла его мама, онвзялся вылечить племянника, совершенно захиревшего от антибиотиков истандартного лечения в госпиталях. Дядя Илья сразу оценил веселый и неунывающийнрав Матвея, но сказал: «Мириам, ты уезжай. Нам тут совершенно не нужны бабьиантимонии. Ты хоть и врач, а все одно баба. Не беспокойся, раз в месяц я будутебе писать и давать полный медицинский отчет. Перспективы хорошие, он ведь унас оптимист, Мотька. Оптимистов эта, с косой, не любит, она все больше кнытикам льнет… Ты слава богу вовремя спохватилась». И мать, как ни странно,послушалась брата, уехала. А дядя Илья взял Матвея в оборот. Они вместе ходилидалеко в тайгу за травами, поначалу Матвей еще еле таскал ноги, но постепенностал набираться сил. Травы, мед, какие-то мерзкие на вкус снадобья, простая, ноздоровая пища и свежий воздух делали свое дело. К тому же дядя Илья былудивительно интересным человеком, знавшим, казалось, все на свете, но лютоненавидевшим советскую власть.

— Я из-за нее и окопался тут, в тайге…

— Но ведь тебе все равно приходится с нею сталкиваться…

— Да, но минимально все-таки… И потом, тут у нас врачейпочти нет, а меня как врача уважают. Я как-то жену секретаря обкома спас, с техпор у меня вроде как охранная грамота… Лучше я здесь в тайге один буду жить,чем в лагере гнить, тут я по крайней мере пользу приношу, во-первых, лесу, аво-вторых, людям.

— Я бы так не смог… Один, в лесу…

— Понятное дело, ты молодой еще, не пуганый, до бабохочий…

— А тебе что, бабы не нужны?

Дядя Илья загадочно ухмыльнулся в усы, и племянник понял,куда это дядька отправлялся один по субботам. Потом он узнал, что в селе задвенадцать километров жила вдова прежнего лесника Елизавета Егоровна.

— А ты почему на ней не женишься. —полюбопытствовал Матвей.