Чего это он встрепенулся? Ах да… Секретное же распоряжение!

– Об этом тоже станет широко известно… – запинается, – в будущем? – смотрит настороженно. Однако от былой враждебности нет и следа.

– Да, господин адмирал. Если даже я, не историк и не военный, этим секретом владею!

Умолчу-ка я, пожалуй, про баталера Новикова с броненосца «Орелъ»… Кто его знает, какая будет реакция? Закатает в кандалы со злости, и не будет у нас написанной «Цусимы».

Осторожный стук в дверь заставляет встрепенуться на сей раз меня. Я и позабыл, что за дверью офицер… Не громко я здесь убеждал? На окнах колышутся занавески, значит, они открыты?

– Войдите!

Возникает знакомый офицерик:

– Господин адмирал, к вам капитан первого ранга господин Игнациус! – Лицо докладчика почему-то выглядит растерянным. Слышал?!

– Просите его обождать несколько минут, – отвечает Рожественский грубовато.

– Слушаюсь! – исчезает.

Рожественский тяжело поднимается, подходит к карте. Матавкин встает вслед. Не знаю, как здесь положено, но на всякий случай также покидаю стул.

– Все, что вы здесь рассказали, молодой человек, звучит крайне фантастично. Прежде всего потому… – Подносит к карте палец, некоторое время беззвучно шевеля губами. Наконец продолжает: – Потому что ни один броненосец, насколько я получил доклад о Порт-Артуре, не был утоплен от артиллерийского огня. Это невозможно! Все они повержены от минных атак либо затоплены командой. А живучесть кораблей данной конструкции, – показывает в пол, – столь высока, что при отсутствии у японцев бронебойных снарядов делает ваш рассказ еще более неправдоподобным! «Александр Третий», «Бородино», «Ослябя»… – перечисляя, тот загибает пальцы. – По вашей истории все они погибли от артиллерии, кроме этого броненосца, – почему-то тычет в барометр. – Признаться, я не верил вам, пока вы не упомянули про… – замолкает. – Да и сейчас верю не до конца!

После «сломанной шлюпбалки» поверил, что ли? Это я удачно приплел. Спасибо тебе, баталер Новиков!

Адмирал выглядит относительно спокойно, держа себя в руках. Хоть и видно, что выдержка дается ему с большим трудом: «Еще бы… Так унизить гордость! Врешь ты все, Зиновий Петрович. Поверил ты мне, как пить дать. Иначе бы я тут давно не стоял!»

Вкратце объясняю про новый тип взрывчатки, называя ее «шимозой». Рассказываю про разрывы о воду, гигантские пожары и град осколков. Одним из которых, кстати, будет ранен мой визави…

– Меленит, вы хотели сказать… – перебивает он. – Да, знаю. – Оппонент впадает в глубокую задумчивость.

Улучив секунду, переглядываюсь с Матавкиным. На лице его восхищение вперемешку с недоверием. Видно, сам не до конца верит происходящему.

– Хорошо! – Рожественский вновь оживает. – Завтрашним утром я вас вызову. – Отходит от карты. – Можете сейчас идти в лазарет… Аполлоний Михайлович, господин Смирнов находится лично под вашей ответственностью!

– Есть, Зиновий Петрович! – На лице Матавкина прорывается улыбка.

Ты бы так не светился, Аполлоний… После такого-то разговора!

На выходе нас останавливает голос Рожественского:

– Господин Смирнов!..

Оборачиваюсь.

– И вы тоже, Аполлоний Михайлович. – Адмирал властно смотрит нам вслед. – Я уверен, вы никому не рассказывали о том, что знаете?

Матавкин находится чуть раньше:

– Зиновий Петрович, Вячеслав Викторович весьма просил меня молчать обо всем!

Я утвердительно киваю.

– Вся информация о сражении должна оставаться в строгом секрете. – Рожественский пристально смотрит на меня. – Особенно от младших чинов! Вы понимаете почему?

Ну хоть в этом мы с тобой схожи, Петрович… Все я понимаю! А не такой уж ты страшный, между нами говоря! Стоит лишь прищемить тебе одно место…

На самом пороге останавливаюсь уже я:

– Зиновий Петрович! И отдайте приказ перекрасить трубы на кораблях! Вы ведь артиллерист, не можете не понимать, как удобно в них целиться…

На свежем воздухе хорошо. Нет, не так… Просто прекрасно! Соленый ветерок освежает разгоряченное лицо и… И отчаянно тянет курить! Вот сил моих нет! Не выдержу, стрельну у матросиков сейчас!..

Мимо проходит высокий человек в годах. В темноте лица не разглядеть, но осанка и манера двигаться говорят сами за себя: при высоких чинах. Тот самый Игнациус, командир «Суворова»… На долю секунды останавливается, наверное заметив меня. Владей я способностью читать мысли – вероятнее всего, услышал бы: «Хм… Столь странного вида человек на моем корабле?.. Надо разобраться, кто он и что здесь делает. Впрочем, сейчас меня ожидает адмирал, так что все потом… Не до этого!»

На палубе пусто, лишь вахтенный лениво прогуливается взад-вперед. Вдали мерцают огни эскадры. Внимание привлекает яркий луч прожектора с мачты ближайшего корабля: медленно описывает дугу, резко уходя в сторону горизонта, затем плавно следует обратно. Зрелище завораживает, заставляя остановиться.

Рука ложится на мое плечо:

– Вячеслав Викторович, не изволите пройти… – Матавкин мнется. – Не в лазарет, а ко мне?.. В каюту.

Почему же не изволю… Изволю. Ваш «лазаретъ» мне в печенках сидит. С детства ненавижу больницы! А мы ведь с тобой толком еще не общались. Так, шпиономанией одной занимались…

– Конечно, идем!.. – Вспомнив, добавляю: – …те!

Ох уж мне эти дворянские замашки. Интересно, на «ты» здесь вообще возможно разговаривать?!

– Тогда не будем медлить. – Аполлоний уже спускается по трапу. – Мне необходимо еще забежать к больным!

Что ты за человек такой? Дай постоять чуть-чуть! Если хочешь знать, это вообще мой первый выезд за границу! Я и моря-то толком не видал, три дня всего во Вьетнаме… Я недовольно сбегаю за ним вниз.

По дороге вспоминаю про подлый смартфон: «Ой и подвел же ты меня, гад… Еле выкрутился!» Кстати, что с ним может быть? Если сдох – все, можно выбрасывать. Или передать в Академию наук, пусть технологии помаленьку осваивают, на зависть Западу. Представляю себе научный прорыв, если разберутся! Сколько там до Первой мировой осталось? Девять лет?..»

А если не сам сдох, а сдохла батарея? Зарядки-то нет… Стоп. Вот сейчас подробней. На корабле что, электричества нет?..

– Аполлоний… Михайлович!.. – Нет, поразительно тянет его на «ты» назвать. – Скажите… – догоняю я его. – Какое здесь напряжение в сети?

Матавкин ошарашенно останавливается.

– Напряжение? В какой сети? – явно не понимает вопроса.

Как тебе объяснить?

– Ну, в электрической цепи броненосца… Напряжение какое на корабле? – стараюсь тщательней подбирать слова. – Сколько вольт? – делаю последнюю попытку.