Вопрос о том, насколько это народное движение было самостоятельным, насколько оно было вызвано Мирабо и герцогом Орлеанским, не имеет значения. Добились того, что столица получила в королевском семействе заложников против дальнейших попыток произвести государственный переворот. Голод, конечно, не был этим устранен, как надеялись наивные люди; он продолжал мучить парижан и поддерживать среди них возбуждение.

С перенесением национального собрания в Париж началась совершенно новая и деятельная политическая жизнь. Партии резче разграничились между собой. Парламентские фракции под влиянием событий тоже изменились. Аристократически-конституционная партия, имевшая во главе Мунье и Лалли-Толандаля, была глубоко возмущена событиями 5 и 6 октября, обезопасившими национальное собрание от возможности государственных переворотов. Оба эти вождя сложили свои полномочия, так как дела слагались не так, как они желали. Таким-то образом, возникла большая абсолютно-монархическая партия, которая занимала места направо от президента и потому называлась правой. В центре заседали представители конституционно-демократической партии, во главе о Сийесом и Мирабо, а на левой стороне сидела абсолютно-демократическая партия. В последней до сих пор руководство принадлежало Барнаву, братьям Ламет и Дюпору. Но эти вожди вместе со своими личными приверженцами скоро перешли на сторону демократически-конституционной партии, и собственно демократическая партия стала столь слаба, что Мирабо однажды иронически пожелал «покоя этим тридцати голосам»! Эта партия заняла самые высокие места с левой стороны и потому была названа Горой (montagne), члены же ее были названы монтаньярами (людьми Горы). Среди этой партии уже были люди с будущим, например Петион и Робеспьер.

Население примкнуло к тем или иным партиям, в соответствии со своими потребностями и интересами. Естественно, что привилегированные видели своих представителей в правой; центр опирался тогда на всю буржуазию и сельское население; это была наиболее сильная партия, и в национальном собрании она занимала господствующее положение. Напротив того, демократическая левая искала и нашла себе поддержку в массе неимущих граждан и рабочих предместий Парижа.

Начала развиваться настоящая политическая жизнь и борьба партий. Депутаты желали сохранить связь со своими товарищами по убеждениям и вне национального собрания. Для этой цели были образованы клубы, в которых депутаты подготовлялись к текущей деятельности в парламенте. Первыми основали себе клуб в Версале депутаты Бретани; к нему присоединилось много других депутатов, когда национальное собрание было перенесено в Париж. Первоначально этот клуб носил название клуба друзей конституции, а потом клуба друзей революции. Этот клуб был необыкновенно популярен и силен, так какуже с самого начала решено было принимать в него не только депутатов, но и других граждан. Заседания этого клуба происходили в зале доминиканского монастыря Св. Якова, откуда он получил название клуба якобинцев, под которым и известен в истории. Скоро он уже основал отделения во всех городах и развил организацию, распространявшуюся на всю Францию. Во время революционной бури якобинцы увлекли за собой французский народ и вдохнули в него непобедимую и горячую страсть к свободе.

Политическая физиономия этого клуба сильно менялась. Вначале членами были все вожди демократически-конституционной партии, и среди якобинцев можно было встретить Мирабо, Лафайета, Бальи и Сийеса. Но по мере того как в якобинском клубе стали брать перевес все более демократические воззрения, демократически-конституционные депутаты стали выступать из него и предоставили якобинский клуб настоящей демократии; благодаря этому, последняя при всей своей слабости в национальном собрании получила неизмеримое влияние в народе. За время революции в якобинском клубе последовательно господствовали жирондисты, Робеспьер, Марат; особенно часто выступал здесь на ораторской трибуне Робеспьер, готовясь к своей будущей роли.

Мирабо и его друзья образовали клуб 1789 года, не имевший особого влияния на массы; приверженцы же абсолютной монархии сходились в монархическом или «беспартийном клубе», который не имел ровно никакого влияния. Но и в клубе якобинцев не все демократы могли согласиться с братьями Ламет, Барнавом и Дюпором, которые были слишком верными приверженцами конституционализма. Камилл Демулен, оратор 12 июля в Пале-Рояле, Дантон, один из любимейших народных ораторов Марат, редактор «Друга народа», образовали поэтому отдельный клуб, клуб Корделы:; он так назывался по месту своих собраний, древнему монастырю францисканцев или босоногих (cordeliers). Все корделье, по крайней мере вначале, принадлежали к якобинцам.

Не меньше, чем клубы, влияла на политическую жизнь пресса, получившая небывалое развитие. До революции было очень мало периодических изданий. Теперь же Париж и Франция совершенно неожиданно наводнились ими. Все значительные партийные вожди имели своп собственные органы, издававшиеся в незначительном количестве экземпляров. Привилегированные и двор предоставили защиту своих интересов мало популярным реакционным газетам. С другой стороны, демократические народные газеты приобрели скоро небывалое влияние в Париже. К ним относились «Парижские революции», расходившиеся в количестве 20 000 экземпляров; издателем этой газеты был молодой талантливый журналист Лустало, вскоре погибший за свое дело; затем «Революции во Фландрии и Брабанте», издававшиеся увлекательным, веселым и остроумным Камиллом Демуленом, первым журналистом своего времени; наконец, «Отец Дюшен» Геберта и «Друг народа» Марата. Все они сильно нападали на двор и на привилегированных, дальше всего заходил в этом отношении Марат, который в своей газете нападал и на национальное собрание, и на Лафайета. Постоянно преследуемый властями Марат вынужден был работать в погребах и тайных квартирах.

Народная масса, находившаяся под влиянием демократических клубов и демократической прессы, заходила в своих целях гораздо дальше национального собрания, которое, как мы вскоре увидим, старалось сообразовать новую конституцию с интересами крупной и мелкой буржуазии. Широкие народные массы, вынесшие на своих плечах революцию, стремились вперед. Демократической левой предстояло в дальнейшем ходе революции получить перевес над конституционалистами. Между тем между Парижем, который уже дважды поднимался, для того чтобы защитить национальное собрание от государственного переворота, и тем же Национальным собранием согласие вскоре нарушилось.

Национальное собрание энергично приступило к выработке конституции, но в нем уже нельзя было заметить прежней решимости идти против двора. Сторонники абсолютной монархии утверждают, что король лишен свободы с тех пор, как его стерегут в Тюильрийском дворце, не без успеха спекулируя, таким образом, на верноподданнический сентиментализм; национальное собрание медлило признать за собой право объявить конституцию вступившей в законную силу. Оно не нарушало право короля на утверждение и создавала, таким образом, споры и конфликты.

За королем признаны были неприкосновенность и титул короля французов; этим хотели подчеркнуть конституционный характер королевской власти, как высшей государственной должности, в противоположность абсолютной королевской власти. Королевские имения были объявлены государственной собственностью, а королю, кроме различных замков, предоставлен цивильный лист в 30 миллионов франков.