ни слова, я вернулся в дом. Переодеться мне было не во что, равно как и дополнить снаряжение оказалось нечем. Поэтому я снял с дымохода одну из сабель и повесил ее себе на портупею, которую вытащил из шкафа.

Объясниться с Анной заняло лишь несколько секунд — она прекрасно слышала весь разговор и прекрасно все поняла. Поэтому я застал группу, пока те еще стояли у крыльца.

— Старое средство — самое верное, а? — покачал головой один из оставшихся. — Может, Влад ему винтовку отдаст?

— Отдать он отдаст, — нахмурилась мадам-управляющая. — А вот совладать он с ней сумеет?

— Ой, да пошли уже! — не выдержал я, одновременно соглашаясь с тем, что винтовка мне скорее помешает. Хотя, быть может, хорошее крупнокалиберное оружие мне бы помогло. — Ты говорила, что кто-то уже переселился в деревни?

— Да, переселились. Двое уже следят за Бельково. В Любце тоже есть двое. За дорогой через Погост тоже следят. Но людей должно быть вдвое больше — с учетом того, что никто не заметит здесь лишних лиц или избыточной активности моего подразделения. Знаешь, если бы не все эти ограничения, я могла бы сюда привести сотню бойцов.

— Так запросто?

— Именно, что просто в нашем деле никогда не бывает. Ты сам сказал — прочесать лес таких размеров за одну ночь — пятерых людей мало. Тем более, что сейчас нас и вовсе четверо. Вся надежда на то, что ты сможешь найти общий язык с местными.

— У меня язык нормально подвешен, почти вся работа последние годы только и была на телефоне, да в составлении отчетов.

— Если ты так уверен, то действуй. Мы тебя прикроем со всех сторон.

— Только чтобы не всех сразу было видно. Иначе и меня никто не впустит.

— В половину двенадцатого ночи тебя и одного вряд ли кто-то впустит, — скептически заметила Виктория.

Любец оказался немаленьким селением. То, что с холма казалось всей деревней представляло собой лишь малую ее часть — примерно одну пятую. Всего здесь оказалось порядка ста пятидесяти домов, а подковобразная форма селения и вовсе зрительно удлиняла его.

Немощеные дороги и редкое освещение дополняли разительное отличие от города, особенно от столицы. Решив, что в это время дня хотя бы питейное заведение должно работать, я отправился на его поиски и вскоре обнаружил крепкий рубленый дом в два этажа. Дверь его оказалась не запертой.

— Не работаем уже, уходите, — грубо ответил бородатый мужчина. Я кашлянул, тот обернулся и чуть не выронил жестяную кружку. — Максим Бернардыч, вы ли это?! — воскликнул он. — Давненько вас уж не видывал. Чего изволите?

— Для начала здравствуй, — строго произнес я, полный намерения произвести впечатление на трактирщика, чтобы тот и не думал мне врать.

— Здрасьте, — он даже побелел и на всякий случай опустился на деревянный табурет прямо за стойкой. Смотрел он за мое плечо, на Викторию, которая пугала его, вероятно, даже больше, чем я.

— Уж не испугался ли ты меня? — я облокотился на стойку.

— Н-нет, что вы.

— А ее? — и указал через плечо.

— Тоже нет, совершенно-с!

— Почему дрожишь тогда? И белый, как мел? Точно привидение.

— Да как же! Мужики только сегодня весь день и судачат, что в лесу могилу разрыли.

Виктория чувствительно толкнула меня под лопаткой, но я не подал виду и продолжил расспросы:

— В самом деле могилу? Да еще и в лесу?

— Что-то вы, господин барон, словоохотливый очень, — вежливо заметил трактирщик. — Раньше за вами такого не замечалось.

— Раньше у меня дел в поместье столько не было. А теперь полнейший непорядок. И если ты говоришь о могилах в лесу, то для меня это — еще одно дело, которое приходится решать, — я деловито прошелся вдоль стойки. — И что мужики судачат о них?

— Так одна могилка-то, одна, — затараторил мужик, переводя взгляд то на меня, то на Викторию. — Разрытая, свежая. Глубокая — зверь не выроет.

— Может там и покойника кто видел?

— Нет-нет, пустая была, клялись все, как один.

— Так что же, туда экскурсии водили что ли?

— Что, барин?

— Я говорю, туда как один сходил, так вся деревня уже там побывала?

— Нет, народ пугливый, только двое сходили — второй подтвердить слова первого, а дальше уж известное дело, сплетни пошли разносить.

— Только бы не начали чего придумывать, — пробормотал я.

— Трактирщик! — повелительно обратилась к мужику Виктория. — Ты уверен, что кроме двоих там никого не было?

— Слушай, а нельзя с людьми повежливее? — повернулся я к ней. — Ты же никакого расположения к себе не вызываешь.

— Так мне отвечать ей, господин барон? — испуганно спросил мужчина.

— Да отвечай, конечно.

— Точно говорю, не было там никого. Даже детей не пускали!

— А ищейки в деревне есть? — продолжила она.

— Есть, как же. У старосты деревенского есть.

— Пошли, Максим. Разбудим его. Нельзя времени терять.

— Не спрашивай ничего, — бросил я напоследок трактирщику, который уже открыл рот. А потом положил ему на стойку пятирублевую ассигнацию. — Чтобы не так обидно было.

Дом деревенского старосты выделялся — он стоял недалеко от церкви и притом достаточно высоко, чтобы его не затапливало весенним половодьем. Темные окна ясно давали понять, что староста благополучно спит. Вход в дом находился за забором, а рычание оттуда не вдохновляло меня ломиться внутрь.

Поэтому я изо всех сил забарабанил в стекло, а потом, не дождавшись ответа, повторил стук. Я уже собрался стучать и в третий раз, но только занес руку, как окно распахнулось:

— Я вам хулиганам сейчас устрою! — в проеме торчал старик с двустволкой, направленной мне в лицо.

— Да ты, дед, сдурел совсем! Не узнаешь? — почти прорычал я.

Двустволка сдвинулась в сторону, а потом старик с испуганным лицом быстро спрятал ее в доме.

— Простите, барин, не признал. Богатым будете.

— Уж как есть. Помощь мне твоя нужна. Собак давай.

— Так это, мне одеться надо...

— Ты про могилу разрытую слышал? Чем живее соберешься, тем меньше проблем тебе потом будет.

Через две минуты, непричесанный и неумытый деревенский староста скреб щетинистый подбородок, держа на поводке двух собак. Те с любопытством обнюхали меня