— Идет, — помолчав, холодно ответил Вьюнец.

— Ты поезжай тогда, подготовь документы, — уже совершенно другим тоном заявил Валерий Павлович. — Если хочешь, Витальку с собой возьми. Он, может, в чем-то поможет. Я на этот раз пас. Поездил сегодня немного и совсем обессилел. Хотя, возможно, передохну и тоже подъеду.

— Нет, не надо, пусть Виталий остается, — отказался Вьюнец. — Если понадобится помощь, я свяжусь с вами.

В этот момент позвонили в дверь, и Виталька, выглянув в окно, констатировал:

— Кажется, это со станции техобслуживания.

— Я пойду тогда, — сказал Олег Станиславович.

— Я с вами, — предложил Беккер-младший.

— Да нет, останься, — Вьюнец погладил его по плечу и глянул на меня, — там делов-то на пять минут: колесо поменять.

— Как хотите, — немного обиженно ответил Виталька и сел на диван рядом с отцом.

После того как Олег Станиславович покинул дом, Виталька закрыл дверь на все имеющиеся замки и вздохнул облегченно, пожаловавшись:

— Как я устал…

— Кстати, сынок, — обратился к нему Валерий Павлович, — ты нам не рассказал, как у тебя на заводе все прошло. Чем занимался? Что выяснил?

Виталька принялся рассказывать о своих, к сожалению, бесплодных поисках истины, о том, с кем успел поговорить, что ему сказали, как ответили на его вопросы. Никто из сотрудников, по его мнению, никаких сведений, касающихся покушения на Валерия Павловича, не имел. Во всяком случае отсутствие шефа в это утро на работе все связывали с какой-нибудь его поездкой по важному делу. Секретарь была в отпуске, поэтому никто не поднял лишнего переполоха.

Виталька так же, как и его отец, просмотрел кое-какие документы, пытаясь найти в них следы каких-либо скрытых махинаций.

Но тоже ничего подозрительного не обнаружил. Беккер-младший «прозвонил» даже некоторых представителей других фирм, сотрудничавших с предприятием отца, поговорил с ними о разных делах, попутно присматриваясь к их поведению в разговоре и пытаясь обнаружить в нем что-либо необычное. В конце концов все свои попытки докопаться до чего-нибудь криминального Виталька вынужден был признать тщетными.

Тогда-то он и отправился домой.

Валерий Павлович слушал печально и радостно одновременно. Огорчен он был осознанием того, что на данный момент фактически находится в тупике безызвестности, а обрадован, на мой взгляд, живым Виталькиным участием в деле. Сын, который не идет по стопам отца, но целиком и полностью разделяет его интересы, поддерживает его в трудную минуту — хороший повод для отцовской гордости. В самом деле, при нашей встрече Виталька сказал, что у него свое, хотя и небольшое дело. Но, как я смогла теперь убедиться, он прекрасно разбирался в отцовской работе, знал все и вся на заводе и в нужный момент мог оказать вполне профессиональную помощь.

А ведь наверняка между ним и Валерием Павловичем не раз возникали споры относительно того, какую жизненную стезю выбрать Беккеру-младшему. Поднаторевший в бизнесе папаша, вероятнее всего, желал видеть Витальку своим последователем. Но тот Проявил невиданное упорство и честолюбие, заявив, что не желает «паразитировать» на том, чего отец добился многолетним трудом. И в самом деле, то, чего человек не достиг самостоятельно, мало тешит самолюбие и не удовлетворяет амбиции. В этом я понимала Витальку, хотя большинство людей, глядя на него, покрутили бы у виска.

Дослушав Витальку, Валерий Павлович поблагодарил его и посоветовал отправиться в свою комнату, чтобы как следует отдохнуть после проделанной работы. Беккер-младший отказался, заявив:

— Отдых в обществе Евгении куда более полноценен. Ее компания как брызги живой воды…

— Ты мне льстишь, — заметила я и встала с кресла. — Валерий Павлович, готовьтесь к процедурам.

Я подошла к столику, на котором в беспорядке лежали лекарства, рекомендованные доктором, и в очередной раз стала читать написанные им рекомендации. После этого я приступила к осуществлению незамысловатых медицинских операций. Беккер ворчал, потирая больные места, но все же не сопротивлялся, зная, что без этого ему не обойтись.

Пара болезненных инъекций превратила его в брюзгу, а вот перевязка сделала по-настоящему невыносимым. Рана его еще довольно сильно беспокоила, и когда я стала менять бинт и туго накладывать другой, мне пришлось услышать несколько слов, которые обычно порядочные люди не произносят в обществе женщины. В конце концов я расхохоталась: смешно было видеть человека, который физически абсолютно послушен — говоришь: повернитесь — поворачивается, лягте — ложится, — а морально он само сопротивление: ругается на чем свет стоит.

Понимая, что Беккеру следует сейчас как следует отдохнуть, я решила вколоть ему снотворное. Иначе призвать его к покою будет просто невозможно, покой для выздоровления просто необходим. Да и на свежую голову Валерий Павлович скорее бы пришел к какому-нибудь новому решению относительно причин покушения.

Я велела своему пациенту лечь на живот и незаметно взяла вместо одной две ампулы.

Валерий Павлович снова потребовал показать, какое лекарство я собираюсь ему дать.

Повертев перед его лицом ампулой с подписью «анальгин», я на самом деле ввела средство, от которого его довольно скоро стало клонить ко сну. «Пациент» откинулся на подушки, так как я ему сказала, что для максимальной пользы лечения надо двадцать минут полежать с закрытыми глазами. Вскоре он уже был «готов», и я вздохнула с некоторым облегчением, так как и сама получала шанс на отдых.

— Устала? — обратился ко мне Виталька.

— Угу, — промычала я.

— Мой старик способен уморить любого, — улыбнувшись, заметил Беккер-младший.

— Ничего, я просто спала плохо. Нельзя было глубоко в себя уходить, сам понимаешь… Да и в течение дня одни стрессы…

— Ты их спор имеешь в виду? — спросил Виталька.

Я имела в виду другое, но решила соврать, надеясь, что он выскажется по этому поводу более подробно и, возможно, всплывут какие-то интересные детали.

— Да, я имела в виду это. Не понимаю:

Валерий Павлович назвал его другом, а ведут они себя, как враги…

— Не обращай внимания. Это они в последнее время разошлись. Такого раньше не было. Как говорится, седина в бороду… Стали спорить постоянно, причем из-за ерунды. Сегодня место сделки их поссорило, в прошлый раз они чуть не подрались из-за ее времени. Один хочет утром, другой утверждает, что лучше вечером. Такая ерунда! Стыдно из-за таких мелочей взрослым людям дебаты устраивать. А ведь раньше они легко приходили к общему решению… Что случилось, не понимаю…

— Мне кажется, это очень серьезно, — осмелилась предположить я.

— Да нет, ты ошибаешься, — поспешил переубедить меня Виталька.

— А ты в лицо Олега Станиславовича не смотрел? У него столько ненависти в глазах… Настоящей ненависти. Не просто временной сердитости, а глубоко засевшего чувства.