Виктор специально сделал паузу, глядя на Анабель. «Нет, ее ничем не прошибешь. Хорошая путешественница получится…» Аргентинка ехала молча, без эмоций следя за дорогой.

– …Я приехал сюда, чтобы найти своего товарища, и взял вас с собой, только откликнувшись на вашу же просьбу, – продолжал Виктор. – Подумайте еще раз, готовы ли вы к этому путешествию и можете ли отнестись к нему со всей серьезностью. Если нет – еще не поздно вернуться.

– Ну уж нет! – вскрикнула Анабель. – Я вам уже говорила, что хочу взять от этого путешествия все! И вообще: вы что же, хотите лишить меня удовольствия пережить такое приключение перед замужеством?

– А вы что, выходите замуж?!

Анабель продолжала вести автомобиль и одновременно возмущаться.

– Нет! Не выхожу. Но должна же я когда-нибудь выйти? В этом году или в следующем, например. А выйду замуж, рожу. И кто меня тогда повезет в путешествие, да еще с настоящими приключениями? Муж? Не смешите! Я от подруг наслушалась уже историй. Если и поедет, то не со мной, а с кем-то другим. Вот как вы, например.

Голос Анабель звучал насмешливо.

«Вот юная кобра, – подумал Лавров. – Она еще своего будущего мужа в глаза не видела, а уже не верит в него. Прав был дровосек. Поди разбери, что у этих женщин в голове».

– Вот вы, Виктор, – продолжала Анабель. – Не поехали с женой в путешествие, а взяли меня. Почему?

– Ну, как… То есть… – Лавров совершенно не ожидал такого вопроса. – Я же… я же не гулять еду – товарища спасать… риск все-таки…

– …Ага, значит, женой рисковать нельзя, а мной можно? – расхохоталась Анабель.

«Поистине женщина, которая говорит открыто, – это и есть настоящая загадка для мужчины», – подумал Виктор.

– Ну-у, вы же сами захотели, к тому же я только что предложил вам вернуться домой, – стал обороняться журналист.

– А перед этим рассказали о том, как чудесно вы готовите свинью и умеете делать массаж? – продолжала наступать Анабель и вдруг выпалила: – Вы думаете, я упущу свой шанс?

– Шанс… чего?! – осторожно спросил украинец.

– Шанс попутешествовать с мужчиной. С настоящим мужчиной, а не этими жеманными бесхарактерными европейскими неженками!

– Да бросьте… – пробормотал растерянный Виктор. – Вы мне льстите, Анабель.

– Льстят в постели. Я просто говорю то, что знаю наверняка. Ладно. Смените меня за рулем, сеньор Лавров. Я на далекие расстояния не езжу – могу быстро устать.

Виктор, который еще не отошел от откровений этой, казалось бы, молоденькой девчушки, которая даст фору любой «циничной стерве» с телевидения, обошел машину и сел за руль. Анабель же удобно устроилась рядом на сиденье пассажира.

«Да, Лавров. Веселенькая будет экспедиция», – почему-то подумал журналист и, что было ему несвойственно, резко «стартанул» с места.

До колонии Дигнидад, которая теперь называлась «Вилла Бавиера», оставалось пять часов пути.

…Дорога в колонию была отличная. Впрочем, как и все дороги в Чили, этом мирном, преуспевающем южноамериканском государстве, растянувшемся узкой полоской вдоль Тихого океана на западе материка. Путешественников сопровождали жаркое декабрьское солнышко, ветер и убегающая вдаль серая змейка пути. Трудно представить, что сорок лет назад прямо со стадиона «Чили» по этой горной дороге везли десятки людей, груженных в крытые военные грузовики. Они отправлялись в ад нацистского плена…

…Они любили друг друга. Дочка ремесленника, умершего от подагры, и бедный артист, игравший на театральных подмостках второстепенные роли. Но для нее он был главным героем ее романа, написанного шумом воды в ту дождливую зиму. «Хозе и Кассандра…» – шелестели воды Мапочо. «Хозе и Кассандра…» – вырезал на скамейке у обмелевшей реки он. «Хозе и Кассандра…» – шептала по ночам во сне она. «Жених и невеста!» – дразнились крикливые воробьи…

Парень и девушка могли часами бродить по берегу старой Мапочо, взявшись за руки, или гулять по улицам пусть не самого чистого, но такого родного Сантьяго. Ходили и каждую минуту боялись потерять каждый взгляд и каждый вздох. Это было их счастье, пусть для кого-то маленькое и бедное, но для них большое и дороже всех богатств на свете. Кассандра любила рассказывать, как начинала тосковать по своему Хозе, как только они расстаются, а он читал ей свои стихи, выстраданные в суете театральных будней и посвященные ей. Они прятались от дождя в кафе, покупая кружку мате на двоих, а потом снова шли, шли, шли… Они знали, что когда-нибудь будут вместе. Им только нужно подождать, пока Хозе получит главную роль в спектакле и сможет оплачивать отдельное жилье.

…Но однажды парень не пришел на берег реки. Пустынная набережная с прямыми прутьями падающего дождя будто тосковала вместе с Кассандрой, и только ветер недобро гудел, и только воробьи кричали еще громче, будто предвещая беду…

– Его увезли… – рыдала безутешная Миранда, мать Хозе. – Сначала военные собрали их на стадионе. Они там до сих пор мучают людей… Соседка сказала, что видела, как Хозе затолкнули в военную машину вместе с другими мужчинами и куда-то увезли…

Хунта, пришедшая к власти, не щадила никого. Через несколько дней неизвестно куда пропала и сама Миранда.

Потянулись долгие дни ожидания. Но Хозе все не возвращался и не возвращался. Не может быть. Он не мог бросить свою Кассандру. Злые языки говорили, что Хозе сбежал на корабле на другой материк, кто-то предполагал, что парня убили на стадионе «Чили» вместе с его единомышленником – Виктором Хара. Кто-то по большому секрету рассказывал, что Хозе якобы увезли в какую-то колонию для медицинских исследований. Колдунья Рита сказала, что он живой, но зачарован, поэтому его нельзя найти.

– Он явится к тебе в твоих виденьях, – утверждала старая шарлатанка, забрав у девушки последние гроши.

Ночью Кассандру мучили кошмары: то она видела Хозе, бегающего на четвереньках и поедающего траву, как послушное животное; то слышала ужасный крик боли и отчаяния, который, конечно, принадлежал ему, ее возлюбленному; то она сама катилась куда-то кубарем по высокому склону… Хозе не было. Он не вернулся ни через месяц, ни через год… Он не вернулся никогда.

Старая дева с очень хорошей репутацией, работающая прачкой, выбравшись однажды на малознакомый рынок в отдаленном районе столицы, увидела у противоположного входа пожилого инвалида. Мужчина без ног жонглировал четырьмя черимойями сразу. Грязные ребятишки, такие же нищие, как и он, смотрели на старого циркача, кричали и прыгали от восторга. Шляпу-котелок несчастного инвалида лишь изредка радовал звон сентимо.

– Хозе?! – изумлению сумасшедшей прачки не было предела. Она со всех ног кинулась на другой конец рынка, но никого у входа не нашла…

Бросив все свои заказы, пятидесятилетняя толстая Кассандра неделю искала безногого инвалида в окрестностях рынка, обходила все трущобы, спрашивала всех лотошников. Кто-то крутил пальцем у виска, кто-то пожимал плечами… Пока однажды над ней не сжалилась старая женщина, торговавшая дешевыми акварелями, и не подсказала прачке, кто мог бы оказаться тем, кого она ищет.