А замкнуть может. Потому что машина — она и есть машина. Её хакнуть можно, в конце концов. Кстати, забавный факт: если раньше сражения начинались с одной только артподготовки, то теперь за нею следует (или происходит параллельно) робо-сражение. И битва хакеров, да-да. Одна из боевых задач робототехников, к слову — успеть вырубить робота, если есть вероятность перехвата врагами контроля…

В общем, роботы — это хорошо, но до времён, когда они будут полностью равноценны людям с точки зрения инициативы, нам ещё жить и жить.

Так что, вряд ли Тринадцатый — робот. С другой стороны, всегда есть вероятность, что он синтетик, то бишь, созданный искусственно организм. Из тех самых ребят, которых программируют, начиная с ДНК, и выращивают. Хотя, насколько я знаю, производство синтетиков признано нерентабельным — клоны, если на то пошло, намного дешевле…

— Хорошо, — хмыкнула я. — И всё же мне любопытно: а что именно программирует тебе техник? Поведение? Характер? Твои способности?

Тринадцатый замолчал. Я уж решила, что ответа на свой вопрос никогда в жизни не дождусь, когда он разродился:

— Техник производит отладку оружия. Оценивает риски, устраняет неполадки, обеспечивает потребности.

— Ага. А оружие у нас ты?

— Верно.

— То есть, говоря человеческим языком, техник — это твой напарник? Ассистент? Второй пилот? Или скорее медик?

Снова повисла тишина.

— Всё, перечисленное тобой, в том или ином смысле корректно.

— Многофункциональные товарищи.

— Да, работа техника требует навыков и подготовки. Шпиону удалось внедриться только благодаря тому, что на тот момент в Коалиции был не лучший политический климат.

— А долго вы вместе работали?

— Два земных года.

Именно столько от Никки не было ни слуху, ни духу… Ну и паршивая же вырисовывается картинка, а!

— Понятно, — я повернулась к маленькому иллюминатору и принялась задумчиво наблюдать за толкучкой лениво ползущего станционного транспорта. — Я бы тоже не смогла, знаешь.

— У тебя такой же дефект, как у меня?

— Ага, — легко согласилась я. — Всем дефектам дефект. Мне один мой приятель, шпик, рассказывал. Был у них в рамках марафона выживания такой квест: выживи три месяца на планете Локк и приручи одного из тамошних хищников. А потом, через три месяца, кураторы возвращаются, проверяют. Кто выжил, те молодцы. Кто не выжил, тот не сдал.

— Удивительно разумный подход.

— Ага, я знала, что ты точно оценишь… а потом идёт следующая задача квеста: пристрелить ту животину, которую приручил. Кто выполняет — получает зачёт и с комфортом летит домой, кто залупляется — остаётся на планете и выбирается, как хочет. Без зачёта. Так вот, я бы не сдала. Для того, чтобы такие зачёты сдавать, нужно очень особенным человечком быть.

— Но твой знакомый, значит, сдал?

— Ага, — ответила я беспечно. — По крайней мере, его куратор в это поверил.

Тринадцатый коротко хмыкнул и без перехода вдруг сказал вкрадчиво:

— Теперь моя очередь задавать вопросы. Куда ты меня везёшь? И почему? Правду за правду, девочка. Коль скоро мы с тобой, как ты выразилась, напарники… Я дал тебе те ответы, которые ты хотела. Даже больше, чем ты заслуживаешь. Теперь твоя очередь.

Туше. Понять бы ещё, сколько в этих ответах правды, а сколько — лжи…

Правила обращения с военнопленными запрещают общение на личные темы, откровенность и проявление эмпатии. Расшифровка этого правила, помимо всего прочего, гласит: “Пленник зачастую пытается вызвать сопереживание у своего пленителя, отыскать точки соприкосновения между вами. Вы можете позволить ему эту попытку, чтобы заполучить его доверие и ценные сведения. Но вы должны сами контролировать процесс. И никогда не позволять себе ответную эмпатию. Ваша тактика — хладнокровие.”

По сути, правильно. Только вот в инструкции ничего не сказано о нелегальных пленниках в мирное время, которых тебе поручают везти в обход протокола и которые сами, некоторым образом, взяли тебя в плен и могут прикончить в любой момент. Под такие жизненные повороты инструкция не заточена, и придётся что-то решать самой.

И я, пожалуй, пока что решусь на правду. В конечном итоге, если я всё понимаю правильно, именно благодаря этому альданцу Никки ещё жив…

Либо это такая игра, чтобы убедить меня…

А, в чёрную дыру!

— Мне поручено отвезти тебя в сверхсекретную лабораторию, — сказала я честно. — Названия не будет, извини. Поручение неофициальное, скреплено частным договором. Гражданским, как ты понимаешь, без внесения в коммерческую или военную базу.

— Интересно, — протянул он. — То есть, в этом контексте получается, что ты преступаешь закон? Или ваш устав настолько безумен, что позволяет брать частные заказы?

— Я в отпуске, — ответила я слегка раздражённо. — Бессрочном. Война кончилась, знаешь ли.

— Интересно вдвойне. То есть, у вас боевым модификантам позволяют свободно разгуливать вне боевых действий? И даже не погружают в крио — до следующего конфликта?

— Нет, — ответила я.

И сама скривилась от собственной лжи.

— Порой — помещают, — призналась, вспомнив ситуацию с ребятами. — Но это не правило.

— Хорошо, допустим, — я буквально услышала сквозящее в его голосе недоверие. — И что же получаешь ты?

— Ты о чём?

— Частный контракт, а я — груз. Контракт, который противоречит международным договорённостям и может стоить мира. Что получаешь ты за его исполнение?

А почему бы и не да?

— Лечение. Для тех ребят, которых ты не добил возле Мирты.

— Меня бы не было у Мирты, если бы твоя сторона не похитила ценные сведения.

— Это война, на войне — шпионят. Только не притворяйся, будто не знал!

Он ничего не ответил. Тишина, повисшая в комнате, была довольно… агрессивной.

Но альд быстро учился. Он жал на правильные кнопки.

Телепат остаётся телепатом, даже если его сила ограничена.

Скорее бы уже гонки. Чем быстрее я избавлюсь от этой проблемы, тем лучше.

Никки

* * *

— И что, ты оставишь меня здесь? — спросила Цветочек (именно так она попросила себя называть), глядя на меня бездонно-голубыми глазами воплощённой невинности. — Посреди пустыни? А если мне встретятся дикие звери?

— Дорогая, — ухмыльнулся я. — Давай честно: я очень не завидую тем диким зверям, которым не повезёт встретить тебя.

Она вздохнула и выпятила идеальную нижнюю губку.

— А тебе без меня не будет одиноко, м-м?