Молодой человек определил милиционеров в назначенное место и поспешил к начальнику поезда с требованием немедленно выйти в эфир с сообщением о проводимой игре по закладам. Согласно первоначальной договоренности, тот должен был повторить сообщение о тотализаторе три раза, с промежутками в тридцать минут. За двадцать минут до Пензы необходимо было пустить по местному радио другой текст: «Прием закладов окончен. Все участники “Букмекерского экспресса” приглашаются в вагон-ресторан для подведения итогов игры». Но теперь начальник поезда выдвинул новые требования: за работу он просил уже полторы тысячи долларов. Господин Алтынов тут же согласился и отсчитал ему аванс. Молодой человек настоятельно потребовал от чиновника железнодорожного ведомства строго по времени выполнять его инструкции. «Прошу вас, только не пейте водки, чтобы точно по времени выполнить мое задание. Иначе я опустошу ваши карманы пылесосом “Буран!”» — пригрозил он. После того как по местному радио известный текст был прочитан, господин Алтынов бросился в двенадцатый вагон помогать Яне Врубельской.

Внутренняя строгая, буквально монастырская дисциплина была одной из главных составляющих его успеха. Молодой человек был посвящен игре весь, полностью, и не было ничего главнее этого его игрового возбуждения и страсти.

Юрий Алтынов застал артистку камерного театра уже в одиннадцатом вагоне. Госпожа Врубельская, с набитым долларовыми и рублевыми купюрами мешком, была окружена пассажирами. Каждый торопился назвать свою версию маршрута движения скорого поезда «Тихий Дон» «Ростов — Москва» и сделать ставку. Букмекер едва успевала заносить в свой учетный лист имена игроков, а ее новый помощник, долговязый господин Ползунков, размашистым почерком готовил официальные расписки организаторов блиц-игры: от лица N получена сумма Z за маршрут Y. «Запишите: Кириленко Герман Васильевич. Ставлю одну тысячу рублей на маршрут “Пенза — Курск — Тула — Москва”». — «Нина Чиханова. Моя версия: “Пенза — Тамбов — Рязань— Владимир — Москва”. Двести долларов». — «С самого раннего детства меня зовут Цезарь Кавось. В дошкольном возрасте мои родители называли меня “Цусик”. Боюсь ошибиться, но я хочу поставить на две версии, по сто долларов на каждую. Первая: наш поезд не придет на конечную станцию. Может, он все же доберется до столицы, но окажется не на Курском вокзале, как сказано в расписании, а на Павелецком или Ярославском. Вторая: думаю, что проиграю, но хочу поставить заклад, что порядковый номер нашего вагона на конечной станции будет не одиннадцатый, а седьмой. Вот такое у меня предчувствие. Примите мои версии?» — господин Кавось старался говорить уверенно, но сила его речи противоречила скромности притязаний на крупный выигрыш. Это был кучерявый мужчина лет сорока пяти, среднего роста, умеренного телосложения, с бегающими карими глазками. Его толстые губы были постоянно приоткрыты, в разговоре он закатывал глаза куда-то под самый лоб, словно нуждался в тайной поддержке потусторонних сил.

Цезарь Кавось рушил драматургию «Букмекерского экспресса». В тексте пьесы ничего не говорилось о названии столичных вокзалов и нумерации вагонов поезда. Впервые за свою новую артистическую карьеру госпожа Врубельская замешкалась, на мгновение растерялась, не понимая, как повести себя правильно, чтобы спасти спектакль. Вдруг она увидела перед собой суфлера, который всем своим видом показывал ей, что готов взять на себя дискуссию с оригинальным господином. «Я желала бы обратиться к публике, уже сделавшей высокие ставки, чтобы они рассудили — имею ли я право брать с вас ставки. Вот вы, молодой человек из двенадцатого вагона. Каково ваше мнение?» — «Пользуясь лексикой господина Кавося, во-первых — я возражаю, во-вторых — я не имею ничего против. Поясню: нам всем известна главная тема игры — правильно назвать города, через которые пройдет наш поезд в столицу. Так что вопрос с вокзалами становится совершенно неактуальным. Но, идя навстречу нашему симпатичному попутчику, я не имею ничего против того, чтобы предложить уважаемой публике новую тему игры — как бы вторую интригу: на какой вокзал столицы прибудет наш поезд? Запишите меня на новом учетном листке: Иван Бородин, триста долларов. Мой вокзал — Казанский. Что касается нумерации вагонов, то вариантов для щекотливой игры тут минимально — всего два. Не думаю, чтобы наша публика вас поддержала». — «Я и господин Ползунков такого же мнения», — заявила букмекер. «Пожалуйста, Цезарь Кавось готов взять свое предложение обратно. Только не делайте из этого мировую трагедию. Ничего особенного не произошло, я совершенно не хотел кого-либо обмануть или обидеть. Уверяю вас, мне это ни к чему. Дамочка, запишите, что я поставил сто долларов на Павелецкий вокзал столицы». — «Вы, я вижу, не будете против того, чтобы войти в организационный комитет нашей игры», — Врубельская улыбалась Кавосю. «А как вы это видите?» — «Читаю по вашим глазам, что вы хотите мне помочь». — «Какая у вас богатая интуиция! Кто входит в вашу компанию?» — «Я и господин Ползунков». — «Кто это, Ползунков?» — «Это я — Ползунков Иван Альфредович». — «Вы когда-нибудь делали ставки на бегах, на футбольных чемпионатах, на заездах пилотов Формулы-1?» — «Я сделал заклад и записал свою версию маршрута нашего поезда. Это в первый раз». — «Замечательно! Какова ваша комиссия?» — обратился господин Кавось к букмекеру. «Десять процентов». — «Сколько моих?» — «Два с половиной из десяти. Четверть». — «Что в кассе?» — «Чудеса! Более трех тысяч долларов». — «Сколько вагонов вы обошли?» — «Второй».

«В составе семнадцать вагонов. С вагона — полторы тысячи долларов…» — «Вагоны третьего класса считать не следует, а их пять штук», — госпожа Врубельская вопросительно посмотрела на Юрия Алтынова. Она ждала совета. Но молодой человек не считал необходимым вмешиваться в диалог. Он лишь стоял рядом и как будто читал книгу Гиляровского.

«Двенадцать вагонов по полторы тысячи долларов. Это восемнадцать тысяч долларов. Два с половиной процента — это четыреста пятьдесят долларов. Совсем неплохо, милая дамочка». — «Это ваша бухгалтерия, господин Кавось. Женские цифры несколько скромнее. Какая бы ни была касса — ваша комиссия постоянна и пересмотру не подлежит». — «Милая дамочка, прошу вас на минутку в сторонку, — господин Цезарь Кавось перешел на шепот. — Верните мои сто долларов, поставленные на Павелецкий вокзал. С вами наверняка можно заработать намного больше. Поясните, пожалуйста, есть ли специальная премия для особых случаев. Например: Цезарь Кавось самостоятельно нашел инвестора, поставившего крупную сумму денег в заклад. Казино практикуют выплату гонорара тем, кто привлек за игральный стол богатых клиентов. С кем обсудить этот вопрос?» — «Не возражаю вернуть вам сто долларов. Пожалуйста. Но я обязана закрыть программу “Московские вокзалы” и отдать молодому человеку из двенадцатого вагона его деньги. Касательно гонорара: пока вы принесли компании, проводящей тотализатор, лишь убытки. Впрочем, я готова обсудить с вами каждый конкретный случай вознаграждения». Тут она мельком взглянула на своего суфлера, который знаком, потерев указательный палец, дал понять, что необходимо приблизить собеседника. И госпожа Врубельская начала неистовую атаку на Цезаря Кавося.

«Такие умные люди, как вы, востребованы любым обществом. Буду польщена, если вы окажетесь рядом при проведении “Букмекерского экспресса”. Но я женщина, а, как вы знаете, у нас преимущество отдается чувствам, а не бизнесу. Когда я смотрю на вас, меня интересует совсем другое… Скажите, трудно быть красавцем? Женщины, видимо, липнут к вам, повсеместно пристают с признаниями в любви, шлют записки с приглашением на свидания, требуют ласки и внимания. Они уверены, что вы рождены для того, чтобы сделать их счастливыми. Что Цезарь Кавось является их собственностью, их куклой, любимой игрушкой. С помощью всяких приемов они мечтают пробраться в вашу спальню ночью, разжигают желание интимной близости, ахают и охают, когда вы проходите мимо, шлют воздушные поцелуи, когда не могут дотянуться до вашего мужественного лица губами».