Лили медленно села в кровати, все ее тело болело после бурной ночи. Встав с кровати, она завернулась в покрывало. Огонь в камине догорал, тонкий свет зари придавал воздуху голубой оттенок. Рафаэля нигде не было. Когда Лили подняла голову, чтобы внимательно прислушаться, она не услышала ни одного шороха в ванной комнате. Прошлой ночью снег запорошил все лодки, пришвартованные вдоль канала и у верхних площадок напротив Гранд-палаццо. Прекрасный вид из окна напоминал ей венецианскую рождественскую открытку.

Лили положила руку на оконное стекло точно так же, как она положила руку на ладонь Рафаэля прошлой ночью, и почувствовала, как стало тяжело на душе. Она осознала одновременно слишком многое.

Лили любила Рафаэля Кастелли. Конечно, она его любила. Она влюбилась в него, когда ей исполнилось девятнадцать лет.

Прошли годы, но ничего не изменилось. На самом деле ничего.

Они остались прежними людьми, но теперь между ними прошедшие пять лет. И Арло. И даже секс, независимо от того, насколько он хорош, не изменит того, что сделала Лили. Он не сделает другим Рафаэля. По многим причинам у них нет будущего.

По сути, Рафаэль был похож на своего отца, который женился, разводился и снова женился, не моргнув глазом, считая себя безумно влюбленным, но не удосуживаясь доказывать свою любовь хотя бы какое-то время. А Лили походила на собственную мать, которая растворялась в том, что любила, будь то наркотики или мужчины, пока они ее не погубили. Она была эгоисткой, стремящейся к саморазрушению.

Судя по тому, как Лили скрылась несколько лет назад, она поступила глупо. Лили это понимала. Она многим причинила боль. Одна ночь в Венеции ничего не изменит. Наверное, ничто не изменит ее прошлой ошибки.

Лили оказалась не менее эгоистичной особой, чем Рафаэль. Она действовала не менее разрушительно. Но, по крайней мере, она понимала это, она соглашалась, что вела себя нехорошо. Ей оставалось только смириться и жить с осознанием своей вины.

Расправив плечи, она убрала охлажденную руку от окна, чувствуя тяжесть в животе. Лили решила, что голодна. Она не помнила, когда последний раз поела. Она вышла из спальни и направилась в гостиную, которую мельком разглядела прошлой ночью. Вероятно, там она найдет что-нибудь поесть.

Лили застыла на месте, когда вошла в гостиную. В камине ярко горел огонь. На столе был впечатляющий ассортимент продуктов для завтрака. Но сильнее всего ее внимание привлек Рафаэль.

Он стоял у окон и, вероятно, видел ту же картину, какую недавно рассматривала она в другой комнате. Она подумала, что их всегда что-нибудь объединяет, даже в разлуке. На Лили нахлынула такая тоска, что она едва устояла на ногах.

Она отмахнулась от грустных мыслей.

– На улице довольно мило, – внезапно сказала она, от волнения у нее сдавило горло. Она откашлялась и плотнее завернулась в покрывало. Ей стало холодно, несмотря на то что в комнате было тепло. – Хотя очень сыро, как мне кажется. Повсюду снег.

Ее насторожила поза Рафаэля, который держался очень отстраненно. На нем были только брюки с заниженной линией талии. Лили с удовольствием разглядывала его мощную спину и мускулистые плечи. Казалось, Рафаэль о чем-то вспоминает. Будто он видит не просто снег и золотистое зимнее небо.

– Моя мать была сумасшедшей, – произнес он, не оборачиваясь, словно был абсолютно непроницаем для холода за окном. – Так не принято говорить, я знаю. Ей ставили так много диагнозов, было столько предположений о ее болезни. Но в конце концов выяснилось, что она сошла с ума, как бы ни пыталась это скрыть.

Его слова не стали новостью для Лили. Эту информацию можно было найти в Интернете. Там разместили несколько статей об обреченном первом браке Джанни Кастелли. Она прочитала об этом и пришла в ярость, когда ей было шестнадцать лет, и совсем не обрадовалась новому жениху своей матери. Но она не помнила, чтобы Рафаэль когда-нибудь говорил о прошлом своей семьи. Ни разу за то время, что Лили знала его. Из-за того, что он решил сделать это сейчас, ее сердце забилось чаще.

– У нее всегда было оправдание, пока ее не увезли из дома, – сказал он через мгновение, когда Лили не ответила. – Она была больна. И она не отвечала за свои действия. – Переступив с ноги на ногу, он повернулся к Лили. Выражение его лица было отстраненным и жестким. У Лили екнуло сердце. – Но, как выяснилось, детям не важны оправдания поведения их матери.

Что она сделала? – Лили не знала, как осмелилась говорить. Она поняла, что остановилась в шаге от двери, и заставила себя пройти в комнату. Она присела на ближайший диван, словно не чувствуя сильного напряжения в воздухе.

– Ничего, – тихо сказал Рафаэль и мрачно по смотрел на нее карими глазами. – Она не делала абсолютно ничего.

Лили с трудом сглотнула:

– Я не понимаю, что это значит.

Он скривил губы.

– Это означает, что она не делала ничего, Лили, – ответил он. – Когда мы с братом падали. Когда мы бежали к ней. Когда мы боролись за ее внимание, когда мы игнорировали ее. Ей было все равно. Она вела себя так, будто всегда одна. Возможно, она в самом деле считала себя одинокой.

– Я сожалею. – Лили не знала, почему он рассказывает ей эту историю, и не могла ничего прочесть на его лице. – Такое трудно переживать.

– В конце концов ее увезли в клинику в Швейцарии, – продолжал он тем же сдержанным тоном. – Сначала мы ее навещали. По-моему, мой отец считал, что она выздоровеет. Он всегда любил решать проблемы. Но мать не выздоравливала, какие бы лекарства, методы терапии или новые многообещающие методы ни применялись. В конце концов все сдались. – Рафаэль засунул руки в карманы. Хотя он не отвернулся от нее, Лили сомневалась, что он ее замечает. – Мой отец развелся с ней, утверждая, будто так будет лучше для всех, хотя казалось, что по-настоящему так лучше только для него. В клинике заговорили о ее комфорте и безопасности, а не о прогрессе в лечении, а нам сказали, что будет лучше, если мы не станем к ней приезжать.

Лили не знала, что сказать. Что она вообще могла сказать? Только то, как хотела помочь Рафаэлю забыть кошмар из прошлого.

– Мне очень жаль, – произнесла она.

Он сурово поджал губы:

– Мне было тринадцать, когда я видел ее в последний раз. Я поехал к ней на поезде из школы-интерната, чувствуя, что исполняю великую миссию. Я уже давно понял, что мой отец виноват в ее болезни. Мне казалось, что, если я встречусь с ней наедине, я узнаю правду. Я хотел ее спасти.

Потрясенная Лили уставилась на него. В камине за ее спиной потрескивал огонь, но Рафаэль, казалось, этого не слышит. Она не понимала выражения его лица.

– Рафаэль, – она понизила голос, – ты не должен мне все это говорить.

– Но я расскажу, – ответил он. Мгновение он вглядывался в ее лицо, а затем продолжил: – В клинике мне не позволили с ней увидеться, я мог только наблюдать за ней издалека. Я помнил ее истерики и слезы. Я знал, что она теряется в помещениях, где много людей. Тем не менее женщина, которую я увидел в маленькой комнатке, была умиротворенной. – Он глухо рассмеялся. – Она была счастлива, сидя взаперти. Гораздо счастливее, чем за пределами комнаты.