Клана. Никаких евреев. Никаких негров. Никаких латиносов. Или любой другой отравленной крови, которая заражает эту планету, как чума, и лишает истинную расу, арийскую расу, того, что принадлежит им по праву.

Мейстер расхаживал вперед-назад.

— Все братья здесь чисты, — он остановился. Медленно, на его губах появилась дикая ухмылка. — Или должны быть.

Я бросил взгляд на Вика, Ковбоя и Флейма. Флейм держал руки на своих клинках, готовый к бою. Вик незаметно кивнул, не глядя в мою сторону. Ковбой постукивал пальцем по кончику своей «Стетсон», его свободная рука переместилась к «Глоку». Я смотрел на самый быстрый путь к выходу, держа пистолет наготове.

Мейстер открыл папку.

— Мы проверяем всех, кто въезжает в мой город. И мы камня на камне не оставляем. Чтобы расовая война началась, нам нужны хорошие белые солдаты. Солдаты, которые преданы пути белых и сделают все, чтобы воплотить нашу мечту в реальность.

Мейстер взял лист из папки.

— Киска здесь арийская. Мы все арийцы. Потому что мы, бл*дь, АРИЙСКОЕ БРАТСТВО!

Подняв в воздух фотографию, он сказал:

— И ни один ариец, бл*дь, не станет трахать черную киску!

Мейстер помахал фотографией, чтобы все видели, на ней была изображена улыбающаяся чернокожая женщина.

Мои брови опустились. Из дальней левой части бара донесся звук ножек стульев, скребущих по деревянному полу, — кто-то вскочил на ноги.

Головы повернулись в его сторону.

На вид ему было около двадцати. Какой-то тощий блондин, похоже подсевший на метамфетамин. Мейстер посмотрел на парня, его губы скривились в отвращении. Вены на его шее вздулись, когда он зарычал на месте.

— Ты смеешь называть себя Белой Силой, когда ты трахал киску этой дряни и жил с ней целый год?

Лицо Мейстера покраснело, он пристально посмотрел на парня, который начал отступать к двери. Охранник, которого я назвал Гиммлером, остановил парня и обхватил рукой его шею. Мейстер достал зажигалку и, убедившись, что не очень честный клановец наблюдает за ним, поджег фотографию. Он плюнул на горящий снимок, и тот упал на землю, объятый пламенем.

— Берите оружие, — приказал всем Мейстер.

Охранники начали собирать нас в кучу, выводя всех на улицу.

— Какого хрена? — пробормотал Вик, когда мы поднялись на ноги и последовали за толпой.

Нас выстроили по всей ширине пустой улицы. Дневной свет угасал. Несколько тускло освещенных уличных фонарей горели, но ночь прогоняла солнце. Гиммлер стоял примерно в десяти футах от нас, все еще держа за шею перепуганного клановского придурка. Мейстер протиснулся через центр шеренги и встал перед нами.

— Оружие! — приказал Мейстер.

Все вытащили свои пистолеты.

Я вытащил свой.

Гиммлер повернул парня лицом к Мейстеру. Мейстер сложил свои мощные руки на груди.

— Беги.

Лицо парня побледнело.

— Нет, клянусь, я не трахал ее, — сказал он, запинаясь.

— Беги, — повторил не впечатленный Мейстер.

Гиммлер отошел от парня и встал сбоку от нашей импровизированной линии огня. Дыхание парня было затруднено от страха. Он бросился бежать со скоростью спринтера. Мейстер поднял руку, и парень, набирая скорость, побежал по главной улице.

— Огонь! — крикнул Мейстер.

Пули полетели из пистолетов нацистов вокруг меня. Большинство из них были обдолбаны выпивкой и хрен знает, чем еще. Я сдерживал свой огонь, наблюдая, как ни одна пуля не попала в цель. Парень набрал скорость, и Мейстер снова поднял руку.

— Огонь! — приказал он громче, и раздался еще один залп выстрелов.

Парень продолжал бежать.

Он приближался к дальнему выходу, и с его скоростью и угасающим светом ни у одного из этих братьев, даже у Вика, Флейма или Ковбоя, не было шансов попасть в это дерьмо.

— Черт возьми! — закричал Мейстер. — Кто-нибудь, подбейте эту предательскую задницу сейчас же!

Но никто не попал, и Мейстер повернулся лицом ко всем нам, в его глазах горела убийственная ярость. Я сделал шаг вперед, поднял пистолет и прицелился. Как будто все остальные исчезли рядом со мной — мое зрение стало сфокусированным, и я удерживал позицию, пока не навел прицел. Один, два, три вдоха. Я выпустил пулю и увидел, как она с идеальной точностью пролетела по воздуху прямо в череп клановского ублюдка.

Тело бесформенной кучей упало на землю. Даже с такого расстояния я видел, как из его головы хлещет кровь, а тело дергается в предсмертных муках.

133 подтвержденных убийства.

Я, бл*дь, улыбнулся.

Опустил пистолет, не сводя глаз с симпатизирующего Клану засранца с моей пулей в черепе. Я не чувствовал за собой никакой вины. Даже если он трахнул черную цыпочку, этот ублюдок все равно заслуживал смерти. Они все заслуживали. По одной пуле каждому, просто за то, что они оказались в этом месте.

Когда убедился, что он не собирается двигаться, я переключил свое внимание с трупа и поднял голову... чтобы понять, что каждый ублюдок в этом месте уставился на меня, раскрыв рты и таращась.

Я глубоко вздохнул, ненавидя это внимание. И тут я увидел, что Мейстер наблюдает за мной, его голубые глаза смотрят на мои. Только он не таращился, как все эти деревенщины. Он смотрел на меня так, словно я был вторым гребаным пришествием.

Он шагнул ко мне.

— Имя?

Я опустил пистолет вниз, но крепко сжал его рукоятку.

— Карсон. Карсон Эбни, — я с легкостью выговорил вымышленное имя.

— Снайпер?

— Морпех. Спецназ. Ирак.

— Убийства?

— 132, — ответил я, — 133... теперь, — я наклонил голову в направлении убитого клановца.

Мейстер издал низкий свист.

— Впечатляет, — он протянул руку.

Там среди нацистских символов и флага ку-клус-клана была татуировка морского пехотинца — американский орел, сжимающий американский флаг, под ним надпись «Semper Fi» (Semper fidelis — от лат. Всегда верен — фраза, служащая девизом и названием некоторых структур). Не слишком отличающаяся от моей собственной.

— Танковый батальон, — он одобрительно кивнул.

Мои пальцы дернулись, когда я боролся с желанием поднять ствол пистолета и послать металлический самородок в его череп. Этот ублюдок не был моим братом по оружию.

— Ирак и Афганистан.

Не говоря больше ни слова, Мейстер повернулся и пошел по главной улице к трупу. Он навис над мертвецом, и в угасающем свете я увидел, что выражение его лица искажено отвращением. Затем, подняв тяжелый черный ботинок, он со всей силы ударил каблуком по черепу нациста. Кровь и мозги забрызгали пыльную землю.

Нескольких мужчин вокруг нас стошнило, большинство отвернулось. Но