chitay-knigi.com » Разная литература » Кадеты и юнкера. Кантонисты - Анатолий Львович Марков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 90
Перейти на страницу:
собой наверх, это полагается, — у нас традиция-с…

Прислуга школы, как я потом узнал, вся поголовно знала и строго соблюдала все неписаные законы училища, и теперь, на пороге моей новой жизни, швейцар первым посвятил меня в обычаи моей новой среды. В тот же день я убедился, что совет швейцара на первых шагах моего юнкерского бытия был как нельзя более полезен и избавил меня от больших неприятностей. Штык, которым мы, кадеты строевой роты, так гордились, оказался в глазах «корнетов» школы символом пехотного звания; появление с ним среди таких отъявленных кавалеристов, какими они были, являлось в их глазах непростительной дерзостью со стороны «молодого» и явным нарушением традиций.

Передав швейцару шинель и штык, я с чемоданом в руке направился к лестнице, но едва поставил ногу на первую ее ступеньку, как был остановлен командным и зычным окликом сверху:

— Куда?.. «Молодой», назад!..

Беспомощно оглянувшись, я остановился. Швейцар, многозначительно показывая мне пальцем на другую лестницу, прошептал:

— Это «корнетская»… для господ юнкеров старшего курса.

Перейдя на другую сторону, я поднялся на первый этаж с жутким ощущением, что кто-то следит за каждым моим движением и возьмет меня немедленно «в работу». Действительно, наверху лестницы, выходящей в небольшую залу, именовавшуюся «средней площадкой», меня ожидала грозная и великолепная фигура. Красивый и стройный, как дорогая игрушка, только что вышедшая из магазина, передо мной стоял, загораживая дорогу, юнкер старшего курса, одетый с иголочки, в отлично сшитом защитном кителе, синих бриджах и великолепных сапогах, на которых каким-то чудным серебряным звоном звучали шпоры, хотя их владелец как будто стоял совершенно неподвижно. Когда я подошел к нему вплотную, он, не мигая, строго посмотрел мне в лицо и проговорил небрежным тоном:

— Мое имя и отчество?

— Не могу знать, господин корнет. Я только что приехал…

— Как? — возмутился он и даже покачнулся от изумления. — Вы уже две минуты в школе и не знаете моего имени и отчества? Вы что же, «молодой», не интересуетесь службой? Или, быть может, ошиблись адресом и шли в университет? — закончил он уничтожающим тоном.

— Никак нет, господин корнет. Я прибыл на службу в школу «сугубцем», но только еще слаб в дислокации…

— А-а-а, — величественно протянул корнет, — это другое дело.

Сразу смягчив тон, он продолжал:

— Вы, я вижу, «молодой», подаете надежды… это хорошо… это приятно… пожалуйте за мной.

Он круто повернулся и зашагал через залу впереди меня. Я почтительно последовал за начальством, не выпуская из рук чемодана.

К слитному гулу голосов, несшемуся нам навстречу из помещения эскадрона, так знакомому мне по корпусу, здесь, однако, примешивался нежный металлический звук, заставивший сладко сжаться мое мальчишеское сердце. «Шпоры!» — мелькнула у меня в голове радостная догадка, и на душе сразу стало тепло и весело. Это был действительно звон многочисленных шпор, неизменный признак кавалерии, но здесь, в школе, он отличался особенной мелодичностью и густотой благодаря знаменитому мастеру старого Петербурга — Савельеву, поставлявшему своим клиентам шпоры с «малиновым» звоном. Под этот мелодичный звон началась для меня и на многие годы потекла моя дальнейшая кавалерийская жизнь.

Юнкер, встретивший меня на лестнице, оказался «майором» Саклинским. Он довел меня под ироническими взглядами других корнетов, таких же щеголеватых и ловких, до дежурной комнаты, где за высокой старинной конторкой сидел плотный ротмистр с усами цвета спелой ржи. Я взял под козырек и, вытянувшись, как утопленник, произнес уставную формулу явки:

— Господин ротмистр! Окончивший курс Воронежского великого князя Михаила Павловича кадетского корпуса Анатолий Марков честь имеет явиться по случаю прибытия в училище.

При первых словах моего рапорта ротмистр быстро надел фуражку и взял под козырек, а группа стоявших в дверях юнкеров, враз щелкнув шпорами, стала «смирно». Выслушав меня, офицер сел снова, принял от меня бумаги и крикнул в пространство:

— Взводный вахмистр Персидский!

Через три секунды, словно по волшебству, в дверях вырос юнкер еще шикарнее виденных мною до этого. Мелодично звякнув шпорами, он вытянулся в ожидании приказаний.

— Вот, вахмистр, возьмите к себе этого «молодого» и… «в работу», — приказал ротмистр, оскалив в улыбке свои на редкость белые зубы.

— Слушаю, господин ротмистр, — весело ответил вахмистр и, повернувшись кругом, вышел из дежурки. Этот лихой юнкер, стройный и подтянутый, преисполнил мое сердце старого кадета изумлением и восторгом. Все его движения, жесты и повороты не были похожи на грубоватые кадетские приемы, а представляли собой поистине строевую поэзию. Изящество, легкость и отчетливость движений в сопровождении мелодичного звона савельевских шпор мог понять и оценить только военный глаз, который вырабатывался у нашего брата-кадета после 7–8 лет пребывания в корпусе.

Ошеломленный и очарованный этими блестящими примерами высшей военной марки, я вышел вслед за вахмистром. Снова перейдя «среднюю площадку», мы вышли в коридор и остановились перед первой дверью налево, оказавшейся вахмистерской. Здесь помещался эскадронный вахмистр — на училищном языке «земной бог», — высокий, стройный, державшийся с большим достоинством юнкер, на погонах которого было три желтые нашивки. По правилам училища в начале года юнкеров, предназначенных занять на старшем курсе должности портупей-юнкеров, производят: взводных — в младшие, а вахмистра — в старшие портупей-юнкера. Свои настоящие чины они получают лишь некоторое время спустя.

Выслушав рапорт о явке, вахмистр оглядел меня с ног до головы и приказал моему провожатому:

— Ты, Персидский, возьмешь его к себе во взвод!

После этого мы отправились в спальню. В небольшой зале с двумя десятками кроватей, отделенных одна от другой высокими тумбочками, над которыми висели электрические лампочки с абажурами, мы застали группу кадет разных корпусов, вскочивших при входе взводного вахмистра.

— Вот, «молодой», — сказал он мне, садясь на койку, — знакомьтесь с вашими «сугубыми товарищами».

«Сугубые товарищи» один за другим подали мне руку и назвали свои фамилии, после чего взводный приказал нам отставить все церемонии и, усадив всех вокруг себя, просто и по-товарищески объяснил то, что мы должны были знать на первых порах нашей школьной жизни.

— Пека вы попросите какого-либо из господ корнетов стать вашими «дядьками», которые вас научат уму-разуму, я сообщу вам самое необходимое, касающееся распорядка школы, — объявил нам Персидский.

Оказалось, что мы, юнкера младшего курса, с момента появления в училище называемся «сугубыми зверями» и поступаем по строевой части в полное распоряжение старшего курса, представители которого для нас являются ближайшим начальством. Приказы «корнетов» — они же «благородные офицеры» — мы должны исполнять немедленно и беспрекословно. С первой минуты встречи со своими однокурсниками, или «сугубыми товарищами», мы обязаны перейти с ними на «ты» и быть в самых лучших отношениях. Традиция школы даже рекомендовала, что при

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 90
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности