— Потрясающе, — прошептал он. — Ничего подобного никогда в жизни не видел…

— Да, это великолепно, — мечтательно вздохнул Рилонда. — Каждый раз восхищаюсь… Вон там — Эйринская Космическая Академия, — он указал рукой на комплекс конусообразных строений на окраине города. — А это — здание Высшего Научного Совета.

Огромный эллипс со срезанной крышей, увенчанный, словно короной, сложным сооружением из разновысотных пирамид, смотрелся причудливой смелой фантазией, но самым поразительным было то, что он еще и вращался! Медленное движение было едва различимо глазом, но все же заметно…

— Почему он вращается? — спросил Алан.

— Наука должна видеть все стороны света, — улыбнулся принц.

— А эти грибы с разноцветными кольцами?

— Обычные жилые дома. А кольца — энергетические накопители.

— Везет же эйринцам…

— Почему — везет? Все это они создали сами. Вот каким бывает результат, когда в качестве главных ценностей люди чтут образование, науку и самосовершенствование…

— Вот бы пожить здесь…

— Да-да, подходящая мечта для земного официанта, — раздался насмешливый голос; Алан и принц обернулись: сзади стоял незаметно подошедший Саид. — Ты так увлекся созерцанием красот Эйри, что даже не слышишь космофон. Не хочешь ли немного поработать? Пора накрывать к ужину, и миссис Хорн сегодня не в самом радужном настроении…

— Да-да, конечно, — смутился Алан. — Уже иду. Пока, Рилонда.

— Увидимся, — улыбнулся принц.

Пока он управлялся с сервировкой (чуть-чуть дольше, чем обычно, ведь накрывать пришлось уже не четыре, а пять столов), «Галилей» мягко сел на Эйринском космодроме; и снова, как при отлете с Земли, агенты службы безопасности охраняли посадку важных лиц. Алан закончил немного раньше, и с интересом наблюдал, как Поль-Анри старательно покрывает кремом розовый двухэтажный торт, поясняя: «У кого-то из вергийских министров сегодня день рождения», когда в кухню вошла миссис Хорн.

— Быстро, быстро, официанты, — она хлопнула в ладоши. — Пассажиры уже на местах.

Алан заторопился, выбежал в зал и уже приближался к своим журналистам, как вдруг взгляд его совершенно случайно упал на столик Президента ВНС Эйри, и в ту же секунду он замер, остолбенело застыв на месте.

За столиком сидел Президент ВНС Неро, высокий, темноволосый и зеленоглазый пожилой мужчина с мудрым, спокойным выражением лица, а рядом с ним…

Рядом с ним весело смеялась, очевидно, над какой-то шуткой молодого человека, расположившегося напротив, самая прекрасная девушка во Вселенной.

Девушку звали Энита, и она была дочерью Неро, а молодой человек по имени Дайо — его племянником, то есть двоюродным братом Эниты. Все это Алан знал из списка пассажиров, выученного еще на Земле.

Но тогда, запоминая список, он ведь не представлял, какая она — Энита…

И сейчас вокруг него исчез весь мир, вся Вселенная. Потерялись, уплыли за пределы чувств пространство и время, и осталась только она — изящное, хрупкое чудо с огромными зелеными глазами — самое красивое, что он когда-либо видел в жизни. Вот она улыбнулась, и сердце его, словно в водопад, разом рухнуло в ощущение невыразимого, доселе неведомого блаженства. Стоять вот так, глядя на нее, он, наверное, мог бы вечно…

И неизвестно, сколько на самом деле продлился бы его ступор, если бы не принц Рилонда. После обмена приветствиями с Неро тот шел к своему месту, и, мгновенно оценив обстановку, незаметно дернул друга за рукав и быстро прошептал:

— Не смотри на нее так, неудобно!

Это привело Алана в себя. Вернулась реальность, звуки и краски. Он развернулся, подошел к ближайшему из своих столов и попытался сосредоточиться на работе.

Усилием воли заставил себя думать о блюдах и напитках. Познакомился с журналистами — эйринцами, отметив, что они оказались точь-в-точь такими, как описывал Рилонда: легкими, приятными в общении, действительно будто бы оживлявшими все вокруг (в их присутствии все сразу заулыбались, лишь Фаттах смотрел на новичков с обычным презрением). Порекомендовал жителям уже полюбившейся ему планеты наиболее удавшиеся блюда. Помог землянам вспомнить, как правильно приветствовать эйринцев — поднять правую руку, обратив ее открытой ладонью к собеседнику. Посоветовал диетический пудинг атонцу, неважно чувствовавшему себя после взлета…

Одним словом, старался. Вот только мысли никак не желали согласовываться с действиями: они упорно стремились к Эните. Ее присутствие он чувствовал всем своим существом, и это кружило голову, смущало до дрожи в руках, до жаркого румянца. Перевести дыхание и расслабиться он смог только после того, как она вместе с отцом и братом покинула ресторан. Однако тут же, одновременно, его захлестнуло отчаянное желание видеть ее — хотя бы издалека, хотя бы украдкой бросая мгновенные взгляды…

В таком смятенном состоянии он доработал смену с пассажирами, затем — с персоналом. Сбегал покормить Ника и сразу вернулся на кухню — с непрерывно пульсирующей в голове мыслью — пусть она придет на «вечерку»! Пусть она придет…

Но она не пришла. Как обычно, не было и Рилонды. Заглянули ненадолго трое журналистов — эйринцев; выпив по стакану маньяри, рассказали пару смешных историй и ушли, оставив после себя шлейф блестящего, искрометного обаяния. Прочие посетители, не сговариваясь, смотрели им вслед: восхищенно, растерянно и даже завистливо, но равнодушных не было.

— Интересно, они такими рождаются, или они этому учатся? — спросила одна из девушек — журналисток Фаттаха.

— Чему «этому»? — криво усмехнулся тот.

— Ну, — девушка пожала плечами. — Так любить жизнь. Так радоваться ей…

— Учатся. У них такая философия. А тебе следовало бы это знать, как человеку с высшим образованием! — высокомерно припечатал Фаттах.

Девушка обиженно надула губки и отвернулась.

Алан мысленно подсчитывал дни, оставшиеся до прилета на Ном. Если Энита не будет ходить на «вечерку», то — завтрак, обед, ужин… сколько их осталось? Не так уж много…

Ночь была бессонной: еще никогда его не обуревало столько чувств сразу. Восхищение и нежность, радость и растерянность, отчаяние и тоска теснились в груди одновременно, до боли, до ощущения острого излома, натянутой и готовой вот-вот лопнуть струны. Он встретил лучшую на свете девушку, но она-то, скорее всего, его даже и не заметит, столь далеки они друг от друга. А он теперь не сможет жить без нее… Не сможет закрыть глаза, чтобы не увидеть ее — только ее, и наяву, и во сне. И что он будет делать после саммита, который продлится всего неделю, когда она улетит на Эйри, навсегда? Даже представить страшно…

Измученный, под утро он уснул — отсилы на час, и проснулся еще более усталый, чем вечером. Своему отражению в зеркале испугался — бледный, осунувшийся, с глубокими кругами под глазами. Сделал душ почти ледяным, но это не помогло, и на работу он побрел в совершенно разбитом состоянии.