– Ни о чем таком я не знаю, – сказала бабушка. – И вообще, проводите меня к директору этого балагана.

Я хочу с ним поговорить.

Мы поспешно выполнили ее пожелание, позлорадствовав при виде физиономии Карабаса, который чуть не захлебнулся чаем при виде бабушки, возникшей в дверях его фургончика.

– Что ни говори, а бабка непростая, – сказала Мариша. – Ей явно есть что скрывать.

– Почему ты так думаешь? – спросила я.

– Зачем она иначе приехала бы? – пожала плечами Мариша. – Путь из Воронежа неблизкий, ее что-то здорово встревожило. Она внучку несколько лет не видела, а тут вдруг прикатила. Надо с этой бабкой еще поговорить.

Мы дождались, пока женщина выйдет от Карабаса.

– Я остаюсь, – сказала она нам. – Арсений Майевич был очень внимателен. Я поселюсь…

– У Алины? – не выдержав, перебила ее Мариша.

Антонина Александровна закатила глаза.

– В гостинице. Надеюсь, поблизости найдется какая-нибудь гостиница. Арсений Майевич сказал, что отвезет меня туда.

– Мы будем знать, где вас искать в случае чего, – сказала я. – Должно быть, и милиция захочет с вами поговорить.

– Уверена, – кивнула Антонина Александровна. – Знаете, как ни странно, я чувствую себя спокойней, оказавшись там, где жила моя внучка. Сидя дома, я постоянно терзалась и придумывала себе всякие ужасы о ее образе жизни. А теперь я вижу, что все не так уж плохо, многие мои знакомые живут значительно хуже. Никогда бы не подумала. А то мне постоянно снились порнофильмы с участием Алины и разных животных. Я просто измучилась, потому и приехала.

– Сказки, – сказала Мариша, когда Алинина бабушка и Карабас скрылись с глаз. – Кошмары ее, видите ли, замучили. Почему она все же пожаловала? Но нам она ничего не скажет. Может быть, Гривцов найдет к ней подход, как-никак – мужчина.

* * *

А лейтенант Гривцов, не подозревая об уготованной ему участи – обхаживать шестидесятилетнюю даму, – прибыл в Тотьму. Именно отсюда пришло Алине одно из писем. Было это еще в то время, когда их ярмарка останавливалась в Вологде. Следующие два письма уже отправлены из самой Вологды, и искать в ней таинственного отправителя было делом безнадежным. А вот в маленькой Тотьме могли его запомнить. Особенно, если он был приезжим и хоть чем-то примечательным внешне.

Лейтенант не очень верил в то, что ему удастся найти след, но ему повезло, хотя далеко не сразу. Почта на центральной площади была закрыта, и он, чтобы не терять времени, поехал на другую. Там ему ничем не помогли.

Продемонстрированный конверт не произвел на пожилую почтмейстершу никакого впечатления. Таких конвертов у них сроду не было, и вообще отделение у них не то, что на штемпеле. Лейтенанта отправили обратно в центр. Здесь почта уже открылась.

Под стеклом на столе лежали только длинные конверты, а у лейтенанта был обычный с каким-то идиотским букетиком и ленточкой на нем. Лейтенант приуныл, но поднял глаза и приободрился. За стеклом сидела и скучала миленькая девица, которой питерский милиционер тоже показался симпатичным. Она внимательно его выслушала, наморщила свой хорошенький лобик и принялась соображать.

Лейтенант терпеливо ждал, пока девушка додумает свою мысль.

– А где сам конверт? – наконец спросила она.

Лейтенант достал.

– Конверт наш, – удовлетворенно заметила девушка. – И марки. Видите, они все по двадцать копеек. Ох и намучились мы с наклеиванием. Когда по России – еще туда-сюда, а когда за границу? Вы представляете, весь конверт приходилось обклеивать.

– Выглядело, должно быть, престранно, – согласился лейтенант.

– Да это плевать! – отмахнулась девушка. – А вот возни… Что они там думают, у меня другой работы нет, каких марки наклеивать? Я даже братцу домой относила, чтобы он наклеил. Этот конверт как раз его рук дело. Только он клеил марки таким образом, видите, получается пирамидка. Вообще-то это не правильно, но какого черта, сами виноваты. Могли бы другие марки прислать.

Чувствовалось, что эта тема ее всерьез волнует.

– Но вот никого иногороднего, кто бы покупал у меня конверты, я не помню, – разочарованно сказала девушка.

Как лейтенант ни бился, пытаясь помочь ей вспомнить, она ничего не вспомнила. Стало ясно, что зря он проделал такой конец. Единственная ниточка, по которой он собирался выяснить хотя бы приметы маньяка, оборвалась. Понурившись, он повернулся, вышел из почты и пошел к автобусной остановке. Автобус подошел сразу же, словно только его и дожидался. Подняв ногу, чтобы шагнуть на ступеньку, лейтенант услышал позади себя крики. Оглянувшись, он увидел девушку с почты, мчавшуюся к нему через всю площадь.

– Постойте! – кричала она ему. – Не уезжайте!

Лейтенант, провожаемый удивленными взглядами пассажиров, вылез из автобуса.

– Знаете, – немного отдышавшись, сказала девушка, – я совсем забыла вам сказать, что я не всегда сама сижу на почте. Иногда мне нужно отлучиться на пару часов. И тогда, чтобы не закрывать почту, я прошу кого-нибудь из подруг посидеть вместо меня. Иногда сидит мама. Но мама уже давно не сидела, а из подруг я просила за последние три месяца Наташку и Марлен.

– Марлен? – удивился лейтенант.

– Ну, на самом деле она Маша, но отзывается только на Марлен. Я вам дам их адреса, может быть, они что-то помнят.

Лейтенант сходил по очереди к девушкам, но Марлен не оказалось дома, а вот Наташа была дома. Девушка готовила обед, – А мужчину я помню, – сказала девушка, как только поняла, о чем идет речь. – Это было еще весной. Все наши возились на огородах, народу не было никого, Нина и попросила меня посидеть вместо нее. И вдруг этот тип является. Я сразу поняла, что он приезжий и издалека. Знаете, у него одежда была такая вся помятая и джинсы в белых ворсинках, как бывает после ночевки в поезде. И щетина на лице. Я еще за ним вышла и посмотрела, он к группе туристов присоединился. Оно и понятно, если у него в Тотьме никого знакомого или родного нет, значит, только с экскурсией.

– Описать можете? – деловито поинтересовался лейтенант.

– Ну, ростом он маленький, пониже меня будет, а я, сами видите, невысокая. Уже далеко не молодой, даже старый, волосы седые и зачесаны назад. Не слишком длинные, но густые и лысины нет. Очки. Знаете, такие, в тонкой оправе, вроде пенсне. Лицо самое обычное, я даже и не вспомню сейчас никаких примет.

– Что-нибудь еще помните? Что-то необычное в его облике было?

– Странно было только то, что одет был в джинсы и клетчатую рубашку. Очки к этой одежде совсем не подходили. Я еще подумала, что он обычно должен носить костюм и галстук. Но вообще он производил впечатление человека неженатого и одинокого.

– Почему? – удивился лейтенант.