Какие они неторопливые, эти профессионалы. Знают, что спешить уже некуда. Забыли, что старушка Октябрина Федоровна жива, изнывает от жажды и беспомощности. Если еще жива…

Варвара прикинула, что вот-вот подъедут все, кто должен. Наверняка Игнатьев уже вошел в квартиру и поднял тревогу. Криминалисты должны прибыть первыми. Как же иначе… Она вышла из засады на улицу, чтобы увидеть, как под вой сирен подъезжает полиция.

Таврическая нежилась в лучах утреннего солнышка. Улица была пуста. Если не считать припаркованных машин. Варвара не понимала, что происходит. Почему никого нет? Почему Игнатьев медлит? Может быть, он хочет осмотреть место преступления в спокойной обстановке? Может быть, он…

Играть в догадки не пришлось. Из парадной вышли оперативники, вслед за ними Игнатьев. Мужчины улыбались, Игнатьев качал головой, будто извинялся, жал им руки. Его дружески хлопали по плечу. Эти церемонии Варвара наблюдала из-за куста, за которым снова спряталась. Стремительно, как заяц.

Хуже другое: она не могла понять, что происходит. С ума они, что ли, посходили? Или решили на полицию спихнуть расследование? Может быть, дверь не смогли открыть? Или позвонили, им никто не открыл, они и ушли. Пусть себе трупы лежат, никому не мешают. Закончится чемпионат, разберутся.

Да что вообще творится?

Оперативники, как водится, еще разок обменялись с Игнатьевым рукопожатиями, сели в машину и уехали. Лейтенант остался. Он огляделся. Варвара из-за веточек заметила: взгляд у него недобрый. Хмурый. Колючий. И опасный. Игнатьев вынул смартфон, нажал и приложил к уху. У Варвары пошел вызов.

Губы пересохли. Она облизнулась сухим языком и нажала на зеленую трубочку.

– Да, Павел, – сказала беззаботно, будто завтракает на летней террасе. А не дрожит за кустиком.

– Где вы?

Тон не предвещал ничего хорошего. Варвара хорошего и не ждала. Между плохим и очень плохим предстояло выбрать ужасное.

– Здесь я, – сказала она, чуть не добавив «прячусь за кустом».

– Не вижу вас.

– Я вас вижу.

– Немедленно ко мне.

Игнатьев отключился. Варвара спрятала смартфон и покинула укрытие. Перешла улицу, ощущая, как взгляд лейтенанта замораживает лицо наркозом стоматолога. Оказавшись перед ним, улыбнуться Варвара не сумела. Не хватило непризнанного актерского таланта.

– Что случилось? – спросила она, как нашкодившая первоклашка. Куда только делась ванзаровская отвага.

– Это я вас хотел спросить, – ответил Игнатьев. Он смотрел не мигая. Глаза его цвета морской волны жалили иглами.

Варвара не выдержала, опустила взгляд.

– Почему вы здесь, а не там? – тихо спросила она. Стараясь не думать о том, что произошло.

– А что мне там делать? – ответил Игнатьев, будто выяснял про морской круиз.

Варвара собралась с духом.

– Расследовать убийство Доброниной.

– Мы не умеем расследовать убийство живого человека.

– Как живого? – спросила Варвара, чтобы потянуть время. Она все поняла. Хотя не могла поверить. Неужели ошиблась? Неужели перепутала? Неужели…

Лейтенант угрожающе хмыкнул.

– Живого и в прекрасном настроении. Госпожа Добронина завтракала. Часть завтрака была у нее на лице. Она удивилась нашему появлению, пригласила за стол. Дверь открыла ее помощница Зоя, живая и невредимая. За столом сидела старушка-сестра, которую Зоя кормила с ложечки кашей. Рядовое утро обычной семьи. Ни одного трупа в ванне…

– Но я же видела, – начала Варвара и осеклась. Игнатьев казался слишком суровым.

– Зачем вы это сделали? – тихо спросил он. – Пошутить вздумали? Поиграть со мной в сыщиков? Выставили меня дураком перед опытными сотрудниками. Хорошо, что я не поднял на ноги всех. Потом бы долго позор расхлебывал. Не думал, что поведете себя так глупо. С убийством не шутят. Уж вы-то должны знать.

Варваре показалось, что щеки раскалились. Как сигналы светофора.

– Павел, – сказал она. – Даю вам слово, даю вам честное ванзаровское слово, что не думала шутить. Послушайте, вчера около десяти я вошла в квар-тиру…

– Каким образом?

– Дверь была приоткрыта, я позвонила, послышалось, что мне разрешили войти.

– И сразу пошли в ванную? – Игнатьев хмыкнул. Презрительно так.

И это Варвара должна стерпеть. Чтобы не выглядеть законченной дурой. Или лгуньей. Никаких слез, только логика. Потом пусть думает, что хочет. Все равно уже ничего не будет… После такой катастрофы…

– Нет, не сразу. Я позвала, мне не ответили. Решила, что Таисия Федоровна смотрит футбол, Зоя на кухне. Вы видели, что в прихожую выходит три двери? Я вошла в ту, где должна быть кухня. Там оказалась ванная. Добронина лежала мертвая.

– Как определили?

Варвара не поняла: что значит, как определили? Мертвую женщину сразу видно.

– Пульс щупали? Температуру тела проверяли? – не унимался Игнатьев.

– Нет, просто видела, – ответила она, понимая, как безнадежно выглядит.

– То есть на глазок. Если женщина лежит тихо, значит умерла… Значит, ее убили. Надо срочно вызывать полицию. Кстати, почему не вызвали?

– Я не знаю, – ответила Варвара, окончательно пав духом. Нельзя же признаться: она испугалась.

– Вам не пришло в голову, что актриса могла заснуть?

– В ванной был запах. Трупный…

– Неужели? – Игнатьев презрительно скривил губы. – Ну конечно, у вас же блог по косметике. Разбираетесь и в запахах как эксперт…

– Она была мертвая, – упрямо сказала Варвара, уже ни на что не надеясь.

– Доброниной не было в ванне.

– Но я видела!

– Конечно, видели, – согласился Игнатьев. – В ванне лежала сестра Доброниной, Октябрина. Зоя регулярно делает для нее лечебную ванну из травяного настоя. Пожилая женщина прикована к креслу, ванны помогают подлечивать больную кожу. Для старухи ванна – большое облегчение, она засыпает. Вы видели ее спящей. Запах не трупного разложения, а лекарственных трав.

Варваре показалось, что ее растоптали. Раздавили. Смешали в смузи. Говорить было нечего. Просто не было таких слов, чтобы убедить: она не сумасшедшая и не истеричная дура. Она видела мертвую актрису…

А если в самом деле ошиблась?

Если это была сестра?

Самый простой ответ – правильный. Дед так говорит. А он всегда прав. Выходит, лейтенант прав. Она ошиблась и во всем виновата…

– Почему позвонили мне только утром? – спросил Игнатьев.

– Я филерила, – ответила Варвара.

– Что вы делали?

– Следила за квартирой… Поиграла в наружное наблюдение! – в отчаянии бросила она. – Наблюдала за квартирой с подоконника третьего этажа.