— И что же? — поторопила доктор. Когда Дженни ничего не ответила, высокая светловолосая женщина откинулась на спинку кресла. — Уверяю вас, Дженни, что бы вы ни сказали, это меня нисколько не будет шокировать.

И все же доктор явно переоценила свои силы. Дженни поняла это, когда по окончании рассказа об исхлестанной ремнем девушке красивое лицо Хэлперн слегка побледнело.

Вынув карандаш из золотистых волос, она нацарапала несколько слов в лежавшем на коленях блокноте.

— Раньше вы говорили, что этому сну предшествовали эротические грезы.

— Да… — У Дженни запылали щеки при воспоминании о сексуальном возбуждении, которое испытывала приснившаяся ей женщина.

— В чем заключались эти грезы?

— В любовном акте с Джеком Бренненом.

— А кто этот Джек?

— Тот самый человек, который спас меня от изнасилования на берегу.

Доктор положила блокнот и карандаш на дымчатое стекло столика.

— Дженни, все это становится слишком сложным.

— Я знаю, — Дженни поведала доктору о трех мужчинах, напавших на нее, о благородном поведении Джека, а потом о вечере, который они провели в баре «Морской бриз».

— Ваши сны стали меняться до или после нападения на берегу?

— После! — решительно ответила Дженни.

— Похоже, здесь есть некая связь.

— Простите, но я не очень понимаю, что вы имеете в виду.

— Я имею в виду сексуальные мечты. Большинство женщин лелеют их, в том числе и мечты об изнасиловании. Конечно, это совсем не значит, что они действительно хотят, чтобы их изнасиловали, скорее наоборот. Но факт остается фактом. Во всех нас живут некие первобытные инстинкты. Наверное, женщине по наследству достался эротический трепет при мысли о мужчине, который может силой овладеть ею. Но когда это происходит в действительности, неизбежна сильная душевная травма. Ни одна женщина не желает быть изнасилованной, однако мечты об этом никуда не исчезают.

— Не думаю, что я в глубине души мечтала…

— Может быть, и нет, — прервала ее доктор. — Но я придерживаюсь теории, согласно которой на подсознательном уровне у вас могут быть и другие мечты например садомазохистские, — которые выражаются в ваших снах.

— Понимаю… По крайней мере кажется, что понимаю. Но должна сказать вам, доктор, непохоже, чтобы такие вещи могли возбуждать меня. Когда я вспоминаю о том, что эта злодейка проделывала с беззащитной девушкой, меня охватывает злость, а не возбуждение.

— На сознательном уровне — возможно, но… — Доктор Хэлперн украдкой вздохнула. — Должна сказать вам, Дженни: дело приняло совершенно неожиданный оборот по сравнению с тем, что наблюдалось за все эти два года.

Дженни промолчала.

— Это можно было бы объяснить множеством причин, но мне кажется, что в данном случае не о чем беспокоиться. Эротические мечты или грезы, какую бы форму они ни принимали, на самом деле абсолютно безобидны и, более того, совершенно нормальны. На стресс, который вы испытали раньше, наложился стресс, вызванный попыткой изнасилования, и оба они дали толчок вашим эротическим фантазиям, которые проявились в форме новых снов.

— Не думаю, доктор Хэлперн. Мне кажется, что это те же сны, которые я видела раньше, только принявшие более ясные очертания. Теперь они начинают складываться в какое-то повествование.

— Извините, но не могу согласиться с вами. Я думаю, мы можем быть совершенно уверены, что кошмары, которые преследовали вас раньше, были смутным проявлением того, что связано с убийством вашего мужа.

Дженни упрямо покачала головой:

— Результатом этого они, возможно, и были, но сами кошмары не имеют ничего общего с убийством. Да и едва ли имели.

У светловолосой женщины отразилось на лице едва заметное нетерпение, словно она хотела поспорить. Однако Хэлперн сдержалась, посмотрела на часы и улыбнулась:

— Что бы это ни было, у нас нет времени на дискуссию. Если ваши сны продолжатся, мы просто последим за ними и посмотрим, куда они ведут. К счастью, вы запоминаете их. Знаете ли, большинству людей это не удается.

— Я мечтаю забыть их.

— Не сомневаюсь. И в то же время не хочу, чтобы вы слишком переживали из-за этого. Вы должны продолжать жить и относиться к таким вещам совершенно спокойно. Когда вы придете в следующий раз, мы подробнее поговорим о попытке изнасилования… и, возможно, поглубже покопаемся в вашем детстве.

— В моем детстве?

— Да. Как мы уже говорили, ключ к настоящему часто таится в прошлом.

— Но я уже говорила вам, у меня было совершенно нормальное детство, по правде говоря, даже лучше, чем нормальное.

Доктор грациозно встала.

— Дженни, мы с вами потратили много времени, но добились значительного прогресса, не так ли?

Дженни вздохнула и тоже поднялась. Она бы охотно согласилась с психиатром, однако, честно говоря, испытывала такую же неловкость, как и до визита.

— Извините, что отняла у вас время ради такой ерунды, доктор Хэлперн.

— Пустяки, Дженни. Вы же знаете, что можете звонить мне в любое время дня и ночи.

Дженни просто кивнула. Кажется, ей действительно стало немного легче. Во всяком случае, она поделилась с врачом, что кошмары перешли в новую стадию. Сон казался чудовищным, но с ним было покончено. Возможно, Хэлперн была права и причиной его было нападение, которому Дженни подверглась на берегу.

Как бы то ни было, она не имела ничего общего с женщиной из сна. То злобное создание было щедро одарено природой, да и волосы у нее были длинные, пышные, черные, волнистые…

— И все же буду рада видеть вас в пятницу, — сказала доктор, — после того как вы сходите в вашу «сонную клинику».

— Хорошо. — На обратном пути Дженни договорилась с медсестрой о времени следующего посещения и вышла на улицу. Она забралась в свою «тойоту», включила мотор и отправилась домой.

Не доезжая до Чапалы, Дженни вспомнила, что так и не перезвонила Говарду. Проклятие! Придется сделать это сразу, как только она приедет…

К несчастью, она снова забыла об этом и вспомнила только во вторник утром. Когда Дженни позвонила Говарду в кабинет, его там не оказалось.

* * *

Оливер Мэдисон-Браун закрутил последний винт, прикреплявший бензобак к днищу, и вылез из-под белого «кадиллака-58», под которым пролежал весь день. Классическая модель, как раз для его крошечного, почти полностью оплаченного гаража, носившего гордое название «Классический ремонт классики».

Выйдя во двор, он увидел сверкающий красный «мустанг». Джек Бреннер хлопнул дверцей и шагнул навстречу другу.

— Эй, Джек! — издалека окликнул Оливер. — Какими судьбами, старик?