Ночь поющих птиц - Сьюзен Барри

На полу у ее ног стояли на коленях три женщины. На сосредоточенных лицах двух из них выражение фанатичного усердия и преданности своему делу вытесняло все остальные эмоции. Третья, намного моложе их, совсем недавно начала работать в заведении мадам Рене из Парижа, и сейчас казалось, что ее главная обязанность в жизни — старательно собирать булавки и держать измерительные ленты, которые кидала ей то одна, то вторая старшая портниха.

Анжела чувствовала, что жара в комнате изнуряет ее и притупляет мысли. Она будто накатывала волнами, очертания мебели и ковров плыли перед глазами, растворялись и исчезали, подобно миражу.

Девушка откинула со лба золотые волосы и объявила, что стоит, на ее взгляд, уже гораздо дольше любого разумного срока. Тем более в этом тяжелом климате и под назойливое пение цикад за окном, которое само по себе раздражало до головной боли.

Мадам Рене, специально приехавшая из Парижа, чтобы удовлетворить просьбу одной из самых давних и уважаемых клиенток, удивленно подняла брови, но вспомнила, что девушка очень молода и поэтому еще не в состоянии оценить всю важность своего положения.

— Если бы я могла присесть хотя бы на пару минут, — слабым голосом попросила Анжела.

— Mais certainement, mademoiselle[1], — ответила мадам Рене. — Но сначала я сниму платье! — добавила она. На ее лице был написан неподдельный страх: вдруг какое-нибудь несчастье приключится с сооружением из атласа и кружев, предметом ее заслуженной гордости!

Платье снимали с такими предосторожностями, что прошло немало времени, прежде чем Анжела смогла вздохнуть с облегчением и чувством свободы от липнущего к телу атласа и стесняющего движения корсета. Она подошла к ближайшему распахнутому окну, в которое лился чуть заметный поток свежего воздуха.

Мадам Рене задумчиво смотрела на нее. Девушка была еще слишком незрелой, чтобы доставить ей чувство абсолютного удовлетворения от работы, которая, разумеется, будет выполнена как нельзя лучше. Побольше объема в нужных местах, поменьше впадинок на шее и более развитая грудь — и клиентка так эффектно смотрелась бы в этом подвенечном платье, что каждый увидевший ее в шедевре мадам Рене был бы сражен наповал. Но до этого еще далеко: подол неровный, и, чтобы подчеркнуть талию, надо будет что-то делать с бюстом в тридцать два дюйма!

Может, попробовать набивку? Она сомневалась, что донья Миранда согласится на это. Члены семьи Казента д'Иальго не склонны идти на уступки кому бы то ни было. И хотя Анжела лишь наполовину Казента д'Иальго, а на вторую — упрямая Гревил, англичанка, к несчастью полностью пошедшая в отца, ограничения будут те же самые. Особенно если оплачивает счета за все, что будет сшито для церемонии венчания, ее бабушка, донья Миранда.

Мадам Рене рассеянно покрутила в пальцах карандаш, которым записывала все расчеты по этому заказу. Листок бумаги то и дело терялся, и приходилось все пересчитывать заново. Наконец она решила поговорить с доньей Мирандой и убедить ее, что в данном случае все же надо что-то сделать.

Не то чтобы девушка была некрасива. С тех пор как девушка закончила школу в Швейцарии, на нее обращали внимание многие. Она не была такой бледной, как Казента д'Иальго, на ее щеках играл румянец; прекрасные волосы и изумительные глаза — как синие озера под летним солнцем. Еще у нее были длинные густые ресницы и маленький, неожиданно твердый подбородок красивой формы. Что касается ее рта… Мадам Рене была уверена, что через год-другой он будет как магнит притягивать глаза мужчин. Возможно, не глаза дона Фелипе Мартинеса, который должен стать мужем Анжелы, — он не только намного старше невесты, но и гораздо более искушен в жизни. Но кто-нибудь, когда-нибудь…

И тут мадам немного устыдилась своих мыслей. Ведь она шила платье для испанской невесты, причем для невесты из высшего света. Для нее не будет существовать понятия любовной интриги.

— Не хотите ли кофе или, может, немного коньяку? — спросила мадам Рене, собираясь позвонить в колокольчик. — Вы действительно простояли достаточно долго.

Но Анжела, наслаждаясь у окна относительной прохладой, покачала головой:

— Нет, спасибо. Я буду в порядке через минуту… Но все эти приготовления кажутся мне утомительными.

Она чуть нахмурилась, заметив машину, поворачивающую во двор под окном. Машина была щегольской, низкой, длинной, кремового цвета, с приятно контрастирующим небесно-голубым покрытием сидений и множеством начищенных до блеска аксессуаров. Она остановилась у главного входа на виллу.

Брови Анжелы, намного темнее, чем волосы, сошлись над переносицей, когда она узнала машину и ее хозяина.

— Это дон Фелипе, — сказала она и невольно отошла от окна в глубь комнаты.

Мадам Рене и две ее помощницы, как загипнотизированные, повернулись к окну. Мадам была так заинтересована и заинтригована, что даже забыла напомнить своей клиентке, что та одета только в персикового цвета комбинацию и человек, взглянувший в сторону их балкона, может заметить девушку.

Но дон Фелипе был не из тех, кто с любопытством оглядывает окна, даже если в этом доме находится женщина, на которой он собирается жениться. Истинный Ромео был бы полон ожиданий, смотрел бы во все глаза и прислушивался к малейшему звуку; но дон Фелипе приехал с совещания со своими адвокатами, которые готовили, документы, необходимые для оформления брачного контракта, и занимались прочими деталями предстоящей женитьбы. Он считал, что собирается весьма неплохо обеспечить будущую сеньору Мартинес, которая разделит его высокое положение в обществе; даже ее бабушка по материнской линии, донья Миранда Казента д'Иальго, вряд ли найдет к чему придраться, когда бумаги будут представлены на ее рассмотрение.

Другое важное дело, которое дон Фелипе совершил этим утром, — нанес визит в свой банк, где из подвалов принесли сейф и впервые за многие годы извлекли на свет божий драгоценности семьи Мартинес. Фелипе, открывая футляр за футляром, решил, что их содержимое надо отослать ювелирам, чтобы драгоценности почистили и сменили оправы на более современные. Он не одобрял погоню за новомодными вещами, но надо было хоть в какой-то степени считаться с тем, что будущей невесте всего девятнадцать. Без сомнения, большинство колец, брошей и тяжелых ожерелий нельзя носить, так, как есть.

Он пожертвует своей любовью к преемственности традиций и пойдет на некоторые уступки.

Сейчас, выходя из машины, дон Фелипе был весьма доволен собой. Не помедлив ни секунды, чтобы взглянуть наверх, он направился к дверям виллы. Девушка, которую он возьмет в жены, могла считать себя счастливицей: ведь столько всего делалось, чтобы обеспечить ее счастье и благосостояние в будущем. Конечно же ее бабушка разделит его мнение, а поскольку он уважал донью Миранду и восхищался ею, это его очень радовало.