— Двести с лишним, — добавил Кола. — Если верить нашим картам.

— Будем рассчитывать на двести с лишним, — согласился Ибраил. — К тому же на самом берегу с той стороны моря лежит не очень хорошая страна, лучше взять чуть восточнее.

— Что в ней нехорошего? — спросил Трол.

— Пираты, — лаконично пояснил Кола и замолчал с отчаянной решительностью.

Ему было нелегко. Он очень хотел отправиться в это путешествие, он сумел уговорить Трола, чтобы его не оставили в Дотимере, а теперь, кажется, вымотался. И ругал себя за то, что оказался таким нестойким. Хотя на выносливости и стойкости теперь только и держался.

— Это ещё что, — отозвался Ибраил. — Вот когда мы начнём искать нумидов, вот тогда будет действительно несладко. Они живут в джунглях, а там посадку и привал устроить будет мудрено.

С этой мыслью и полетели через море. Оно было, кстати, вначале не очень страшное. С высоты было видно дно, и вода над ним казалась такой нежной, такой ласковой и тёплой, а главное, такой мелкой, что даже Трол не ощущал опасности.

Зато потом водная синева загустела, стала сплошной и какой-то твёрдой, как сталь. И ещё в ней вдруг появилось выражение окончательности, теперь вернуться и в самом деле было труднее, чем лететь вперёд. Примерно в середине перелёта Трол ощутил, как Ибраил впервые подпитал своей магией птиц. Его Дора только зафыркала, почти по-лошадиному, зато птица Колы впитала эту силу с благодарностью.

К пятому часу полёта, когда уже крепко перевалили за середину дороги, но до берега было ещё далеко, фламинго Бужа вдруг снизился. Трол даже попробовал понять, что происходит, потому что откровенно неводоплавающая птица подошла слишком близко к воде, которая ходила равномерными, гладкими, но тяжёлыми валами. По сути, это была зыбь, оставшаяся от шторма.

Трол с содроганием подумал, что стоит теперь задуть встречному ветру, и никакой магии Ибраила не хватит, чтобы фламинго выгребли против него. Но маг, вероятно, проверил погоду на всём продолжении пути, поэтому Трол заставил себя не думать об этом.

К вечеру, когда птицы уже бесконтрольно теряли высоту от усталости, пошёл дождик. Это был не самый крупный дождь, но от этих капель, летящих прямо в обветренное и обожжённое солнцем лицо, мигом намокли одежда людей, перья птиц и почти вся поклажа. Трол стал думать, что будет скидывать с седла, чтобы его Доре было легче лететь, если она совсем ослабеет, но ничего, кроме тренировочных мечей, придумать не сумел. Всё было жалко, даже золото, которого в сумках его птицы было довольно много.

А потом птица Крохана вдруг сбилась с курса и полетела вбок, неравномерно взмахивая крыльями, вывалившись из клина, который на протяжении всего дня вела Дора. На окрики и свистки в ультразвуковое приспособление Нишапра она не реагировала. Пришлось всей стаей возвращаться, совершить плавный разворот и подстраивать остальные шесть птиц под кроханскую дурочку. Она опомнилась, собралась, и они снова пошли клином, рассекая сырой воздух старательно, словно все вдруг захромали.

А потом наступила ночь. Оказалось, что с подготовкой к этому перелёту они чуток припозднились. Не учли, что ночь в этих широтах наступает куда быстрее, чем в горах. Темень загустела, как кисель, и лететь в ней стало труднее, потому что теперь движение вперёд было незаметным.

Каждый седок помогал своей птице, почти физически толкая её на взмахах крыльев. Ибраил уже полностью истощился, накачивая всех фламинго энергией.

«А вдруг мы заблудились?» — с неожиданным для себя равнодушием подумал Трол. Но тут же оборвал эти мысли, чтобы их не почувствовала Дора. Что в таком случае могло произойти, было ясно и без уточнений. Впрочем, Ибраил не мог заблудиться, это был живой компас… Живой компас, компас… Трол заставил себя внутренне умолкнуть, потому что оказалось, он повторял эти слова, как слова чужого языка, без всякого выражения и много раз.

Но если ему было так… неуютно, то каково приходилось остальным? Он проверил состояние птицы и самого Колы. Принц находился в полуобморочном состоянии. Буж, на удивление, держался молодцом, он даже теперь пытался не очень-то волноваться, хотя из-за состояния принца должен был сходить с ума. Крохан просто обмяк, ему уже было всё равно, долетят они или нет. Роват старательно пытался заставить себя ни о чём не думать. А Ибраил пытался разглядеть впереди хоть проблеск огней какой-нибудь деревушки на берегу Алдуина.

И вдруг… «Нет, это мне померещилось, — решил Трол. — Но всё-таки… Да, не померещилось», — решил он, наконец. В пелене мелкой мороси, заменившей давешний дождь, мелькнул огонь. Это был даже не маяк. Просто свет какой-то хижины, построенной на самом берегу. Может быть, жилище одинокого рыбака, может, полусумасшедшей старухи, всё ещё ожидающей по прошествии многих лет сыновей и мужа, ушедших в море то ли на разбой, то ли за рыбой…

Птицы тоже увидели этот огонь. Они приободрились и сильнее ударили по воздуху крыльями. Осталось миль десять, решил Трол. Нет, даже ближе, треть часа полёта, и всё… Можно будет приземляться. Кросс, вспомнил он вдруг, как же мы полетим к Магрибу? Мы и этих-то полтораста с небольшим миль над морем не можем пройти без изнурения, а там будет больше двухсот.

Тьма вдруг изменила цвет, это наступил берег. Теперь под ними лежала земля. На которую можно было опустить усталых птиц.

— Всё. — Трол не понял, ментально или вслух, высказал Ибраил. — Мы на острове.

— Ну, а если… так? — словно пьяный, заплетающимся языком вслух закричал Кола. — Может, дотерпим до города?.. Тут же есть какой-то город с гаванью. Стоит ли высаживаться в чистом поле?

Его услышали все разом. В сыром воздухе голоса людей разносились не менее отчётливо, чем удары в гонг или по щиту.

И тогда Крохан стал смеяться. Он хохотал механически, словно пилил дрова. Трол заставил себя улыбнуться, чтобы поддержать его. Но смеяться в голос ему не хотелось. Хотя он был рад, что они долетели до Алдуина, и что Кола оказался крепче, чем подозревал, и что Крохан пытался хохотать, хоть и так вот — словно чужой, с полным отсутствием настоящего веселья и радости. Они все слишком устали, чтобы хотя бы один из них веселился по-настоящему.

Перелёт к главному городу и единственной сколько-нибудь удачной гавани, разумеется, носившей название Алдуин, занял менее часа. Правда, после не самой комфортной ночёвки под выветренными скалами, на песке, на котором никто толком так и не сумел уснуть, птицы не хотели слушаться и поднялись в воздух только после того, как Трол каким-то чудом сумел уговорить расправить крылья свою Дору.

Город лежал в широкой чаше, образованной невысокими горами, которые точнее было бы назвать холмами, если бы они не были такими обрывистыми. Внизу, в районе порта, было тесно от домишек, покрывающих прибрежный галечник сплошной корой, чуть выше расположились уже правильные улицы с домами, каждый из которых выглядел как маленькая крепость. А на самом верху стояли, разумеется, самые богатые дома, почти виллы, по-южному как бы открытые всем ветрам, но столько же надёжные, как и замки на Западном континенте.