Общаться с «Сержем» мы сели через три дня после приезда. Все эти дни мы с Виталиком занимались рукопашкой. Утром, пока курсанты занимаются своим наработанным комплексом, который у них зарядку заменяет, гоняем инструкторов. Днём они под нашим присмотром гоняют курсантов. Вечером разбираем ошибки, и я преподаю теорию инструкторам у нас в горнице. Очень содержательно прошли дни. Главное – теперь у них не остаётся сил на бунт, а втянутся, я им ещё добавлю развлекаловки. Скучно никому не будет.

Сидели у нас в горнице за кухонным столом. Начал, как водится, я.

– Сначала, «Серж», мне надо задать тебе несколько наводящих вопросов. Первый. Лейтенант вообще шёл за линию фронта и по какой дороге? Для начала это основное.

– Да. Лейтенант шёл за линию фронта, по дороге на Псков. Это же ближе, – ответил «Серж».

– Ясно. Дураков жизнь не учит. Тогда второй вопрос. Насколько вероятность того, что лейтенант изменил маршрут?

– К чему эти вопросы, командир? – «Серж» не понимал, зачем я задаю ему эти вопросы.

– К тому, отправлять мне «Старшину» со сведениями или подождать ещё? У меня лично не горит, но сведения очень важны. Они важны не сейчас, не через месяц. Они будут важны и через два года. Вот только от того, когда откроют новые производства – сейчас или через два года, – будут зависеть сроки окончания этой войны.

– Кто ты такой, командир? Откуда у тебя такие сведения? – ошарашенно спросил «Серж», такого он явно не ожидал.

– Кто ты такой, старший лейтенант, чтобы задавать мне такие вопросы? – в тон «Сержу» ответил я. – Я задал тебе вопрос. – Надавить на «Сержа» было необходимо, а то он опять уйдёт в свою энкавэдэшную борзоту.

– Лейтенант не будет менять маршрут, он будет прорываться, – чуть помолчав, ответил «Серж».

– Насколько вероятна возможность захвата лейтенанта немцами? – Не сильно меня это и волновало, если честно, но пусть болтает языком.

– Вряд ли, в плену он уже был, ему просто не простят, но он упрямый. Почему тебя это так волнует, командир? – ответил «Серж» быстро, что косвенно подтверждало, что он говорит правду. Впрочем, для меня правдивость ответов не важна.

– Именно потому, что ты об этом спрашиваешь. Лично я никому не должен отвечать на такие вопросы, кроме представителей Ставки, а ты какой-то мутный старший лейтенант, который по какой-то причине завис в тылу врага и совсем не рвётся за линию фронта, как будто его в любом случае там ждёт расстрел. Не хочешь отвечать на вопросы, которые тебе заданы. Адрес знаешь. Вот бог, а вот порог. Можешь собираться и сваливать отсюда прямо сейчас. Никто тебя здесь не держит.

Жаль, конечно. Диверсанта с твоей подготовкой найти будет сложно, а курсантов я только через год натаскаю. Но что поделать? Непонятно, с кем работать вообще нельзя. Так что решение за тобой. Это если ты хочешь остаться.

Есть второй вариант. Ты предоставляешь командованию мои сведения. Я тебе сразу скажу, за такие сведения тебе все твои грехи простят, но я не могу тебе гарантировать, что за принадлежность к этим сведениям тебя тут же не поставят к стенке или чтобы их скрыть. К кому попадут. По этой же причине я не хочу отправлять «Старшину». Ещё расстреляют мужика из-за меня. Вот как-то так. – Последнюю фразу я вставил специально. Если я хоть немного разбираюсь в этой мутной ситуации, «Серж» не рвётся за линию фронта. Нарваться на пулю ещё и по моей вине ему совсем не улыбается.

«Серж» пару минут помолчал, видимо, собираясь с мыслями, потом негромко, тщательно подбирая слова, начал рассказывать:

– Мы должны были эвакуировать документы особой секретности из управления НКВД города Риги. Я был откомандирован из центрального управления для сопровождения группы, охраняющей документы. Практически сразу после выхода из города группа попала в окружение. Один грузовик сломался, пришлось документы спрятать и значительную часть уничтожить. Из группы, которая прятала меньшую часть документов, в живых остался я один. Лейтенант и два сержанта были из группы сопровождения колонны. Некоторая часть документов была уничтожена при них. Поэтому они ушли, а я остался. Только я знаю, где лежат оставшиеся документы. – «Серж» замолчал. Я тоже не проронил ни звука.

– И ты прав, командир. Меня в любом случае расстреляют, – после долгого молчания добавил «Серж».

Опять без напрягов говорит. И на лабуду мою не купился. Всё «страньше» и «страньше». Вот же способ реабилитировать себя, вернуться в привычную для него среду обитания на белом единороге и с сундуком золота под мышкой, а он не ведётся. Не хочется ему предстать перед светлыми очами своего руководства, что само по себе означает, что либо он говорит не всё, либо что-то не так с документами, которые он сопровождал.

– Это-то понятно. Такие проколы у вас не прощают, но это не объясняет, как ты оказался у особняка, – напомнил я.

– Этот особняк – дом моей семьи. Один из домов моей семьи. Моя мама из старинного дворянского рода. Ещё в прошлом году там жили моя тётя, сестра моей матери, и мой двоюродный брат. Я видел его, когда приехал к особняку. Это он тогда убил ножом пленных. Всё бы прошло чисто, я просто не думал, что «Дочка» скажет тебе о доме и ты заинтересуешься им, а потом ты послал туда разведку, и я уже ничего не мог сделать.

– То есть твой брат был курсантом этой школы? Или инструктором? – моментально ухватился я.

– Я не знаю. Но, судя по всему, не курсантом. В латвийской армии он был капитаном, – опять без напрягов ответил «Серж».

– Тогда ему могло сильно не повезти. Я там много народа перебил. И курсантов, и как минимум двоих инструкторов, – прихвастнул я специально. Надо было понимать, как он отнесётся к возможной гибели ближайшего родственника, а «Серж» никак не реагирует, как будто мы о засушенной мухе разговариваем.

– Одно только непонятно, как тебя с таким происхождением взяли в самую секретную службу страны, да ещё и на сопровождение секретных документов, но на этот вопрос можешь сейчас не отвечать. Это просто мысли вслух. Ещё один вопрос. Что ты собираешься делать? У немцев ты будешь желанным гостем. Особенно если сдашь мой отряд и нас с «Третьим».

Сам всё понимаешь, это логично. У немцев ты станешь инструктором по диверсионной подготовке или консультантом по внутренней структуре НКВД, тем более что ты из центрального аппарата. То есть минимум звание обер-лейтенанта ты получишь. Как я это понимаю. Тем более тебе язык учить не нужно. Кстати, какие языки кроме немецкого ты знаешь? – спросил я, опять резко поменяв тему беседы.

– Испанский и немного английский. Я не пойду к немцам. Я пока не знаю, что мне делать, но к немцам я не пойду, – ответил «Серж». Отвечал на все вопросы он тем же тихим голосом, практически не меняя интонации и без пауз.

– Значит, получается, что те документы, которые ты не вывез, это списки агентурной разведки управления. Иначе послали бы простого лейтенанта и не тряслись бы так над этими документами, а просто сожгли бы во дворе. Но у таких документов всегда в центральном управлении есть дубликаты или копии. Либо это документы, которые попали в НКВД недавно, иначе они давно были бы в Москве. Извини, это опять логично. – Я чуть надавил на «Сержа».