нее, изводил по пустякам, а сам шел тр@хаться с богатенькой немолодой любовницей? О том, что он кинул на деньги не самых последних людей в городе, но при этом смотрел на нее с презрением, как на какое-то недоразумение, и обвинял во всех грехах? Как она умудрилась вляпаться в семью с таким человеком? Как она умудрилась так бездарно спустить десять лет своей жизни? Как она дальше будет жить, что будет рассказывать своим детям об их отце? На что будет жить? И как ей теперь не сойти с ума от этих мыслей?

Если уж жизнь подкинула ей небольшую передышку в лице детектива Козлова и его дочери, она воспользуется каждой минутой. Ей это было нужно очень сильно. С ними двоими она чувствовала себя нормальной. Не забитой, не униженной, не обманутой… Просто обычной женщиной. Живой. Умеющей чувствовать и даже смеяться. А еще умеющей замечать мужественность и заботу чужого постороннего мужчины.

Гена задумчиво посмотрел на свою заказчицу. Смотрел долго и чересчур пристально. Лиза сумела выдержать его взгляд. Сердце гулко стучало в груди, короткими всплесками разнося по всему телу немыслимые порции адреналина.

Детектив хмыкнул и через всю залу громко обратился к дочери:

— Ди, Лиза с нами в кино просится, возьмем ее?

— Возьмем, папочка, а ты купишь нам попкорн и колу? — обернувшись, мгновенно отозвалась та радостной и непосредственной улыбкой.

Это был замечательный вечер. Лиза ни разу не почувствовала себя неловко, не почувствовала себя лишней. В игровой зоне рядом с кинотеатром они втроем по очереди резались в автоматы и настольные игры. Лиза не любила попкорн, поэтому Гена купил ей огромный розовый кокон сахарной ваты. Она липла к щекам и носу, когда две девочки — постарше и помладше — со смехом пытались ее кусать. Со стороны они выглядели дружной и веселой семьей, подкалывали друг друга, много шутили и смеялись. Гена старался не давать пользоваться дочери костылями, часто подхватывал ее на руки, а Лиза оперативно таскала за ними не такие уж легкие и удобные подпорки. А Диана, глупышка, смешно морщила нос и начинала дергаться и смешно верещать:

— Ну паааап… ну, я же уже большая, я сама… ну пусти… ну паааап!

— Какая же ты большая! — смеялся в ответ Гена. — Даже паспорта нету! Несовершеннолетняя! Так что сиди и не рыпайся, раз попалась!

— Ну паааап! Я сама!

Он и в зрительный зал занес ее на руках и осторожно сгрузил на мягкий диванчик, выбрав вип-зал для просмотра детского мультфильма. Лиза, которая даже не в курсе была, что в их кинотеатре такой есть, восхищенно крутила головой по сторонам, подмечая все детали. Может, когда-нибудь получится и своих детей сюда привести. Не так уж и дорого, иногда можно себе позволить.

В итоге смотреть мультик Диана уселась в центре диванчика, а взрослые по ее левую и правую руку. Лиза какое-то время следила за хитросплетениями сюжета, но девочка, сидящая рядом, перетягивала на себя внимание легким и беззаботным смехом. И Лиза то и дело поворачивала голову и смотрела на маленькую хохотушку, а потом поднимала взгляд и натыкалась на глаза ее отца. У нее вообще сложилось впечатление, что Геннадий за весь сеанс ни разу не взглянул на экран, так часто они сталкивались взглядами над русой головкой. И смотрел он так пристально, так непонятно, что у его спутницы сердце заходилось в очередном молчаливом истерическом припадке.

После кино они еще и на фудкорте посидели. Диана с аппетитом поглощала огромный бургер, Лиза пила кофе, а Гена и вовсе ничего не ел и не пил. Зато обсуждал с дочкой просмотренный мультик так активно и подробно, что Лиза засомневалась, не почудились ли ей эти гляделки в темноте кинозала.

— Девочки, ко мне сейчас один человек по работе заскочит, мне нужно с ним парой слов перекинуться, — получив какое-то сообщение на телефон, внезапно сказал Гена, поднимаясь из-за столика. — А вы тут посидите, посплетничайте без меня. Я ненадолго.

Девочки послушно покивали головками и проводили его глазами.

— Ну, и как тебе мой папа? — деловито спросила Диана.

— Клевый, — Лиза нарочно выбрала сленговое молодежное словечко, чтобы и удовлетворить интерес его дочери, и скрыть свои чувства. На самом деле Гена был каким угодно, но не клевым. Потрясающим. Очень внимательным. Очень заботливым. На контрасте с воспоминаниями о супружеской жизни с Артемом он был просто нереальным. И под его взглядом Лиза превращалась в мелко дрожащее желе. Но Диане знать об этом, конечно, вовсе необязательно.

— Он слишком много времени работает, — грустно сказала девочка. — Они плохо расстались с мамой, и он теперь не верит в любовь. Я переживаю за него. Знаешь, есть госпитали за границей, которые обещают мне поправить ногу. Пересадить сухожилия со спины на бедро или что-то в этом роде. Экспериментальное хирургическое лечение. Только стоит оно кучу денег, на наши деньги несколько миллионов, что ли. А ведь еще перелет, проживание, реабилитация. Он поэтому и из полиции ушел, чтобы мне на операцию заработать. Хотел, чтобы я с ним после развода жила, но мама меня не отдала. Представляешь, он с бабочками разговаривает. От одиночества.

Лиза слушала ее с бесконечной жалостью и состраданием.

— У тебя очень хороший папа, Дианочка, — ласково сказала она. — Он просто очень сильно любит тебя, и мечтает увидеть тебя здоровой. Поэтому ему больше никто не нужен. Не переживай за него. У него все будет хорошо. Рано или поздно, когда ты выздоровеешь и станешь чуть повзрослее, настанет его время и он встретит чудесную девушку, которая ему понравится и поладит с тобой.

— То есть это будешь не ты? — пристально глядя на него фирменным взглядом своего отца, спросила Диана.

Ее собеседница даже стушевалась от такого прямого вопроса. Посмотрела тоскливо.

— Нет, не я, — вздохнув, осторожно, даже с некоей опаской подтвердила Лиза. Вдруг девочка рассердится, за то, что она не изъявила немедленного желания прибрать ее замечательного папу к своим рукам? — Сама посуди, зачем я ему, такая проблемная? Я и сама теперь в любовь, похоже, не очень-то и верю. Если любовь можно сравнить с бабочками, то у моей уже перебиты крылья. Сложно все, Дианочка. А у вас с папой все будет хорошо, вот увидишь.

Диана слушала и смотрела на нее с огромным разочарованием. Лиза и сама понимала, что ее слова со стороны выглядят жалкими оправданиями, но ничего не могла с собой поделать. Ее уверенность в своей женской состоятельности была сведена к нулю. Ну, какая из нее спасительница? Чем она может такого исключительного мужчину