Уезжали они плотной группой, пустив лошадей шагом, в седлах сидели расслабившись, свесив ноги, – так и поехали по дороге в Ледибург. Уэйт и его сыновья стояли на ступенях крыльца и смотрели им вслед.

Гарри попытался привлечь внимание отца.

– Да, мальчик?

Уэйт смотрел на уезжающих. Стефан Эразмус повернулся в седле и помахал шляпой, Уэйт помахал в ответ.

– Почему обязательно надо воевать? Если бы губернатор послал кого-нибудь поговорить с ними, войны бы не было.

Уэйт взглянул на него и слегка нахмурился.

– Если у тебя что-то есть, за него надо бороться, Гарри. Сетевайо собрал двадцать тысяч копий, чтобы отобрать у нас это. – Уэйт широким жестом обвел весь Тёнис-крааль. – Думаю, за это стоит повоевать, а, Шон?

– Еще бы! – с готовностью кивнул Шон.

– Но разве нельзя с ними договориться? – не отставал Гарри.

– Еще один крестик на листке бумаги! – презрительно ответил Уэйт. – Точно такой нашли на теле Пита Ретрипса. Много хорошего он ему дал?

Уэйт вернулся в дом, и сыновья пошли за ним.

Он опустился в кресло, вытянул ноги и улыбнулся Аде.

– Отличный обед, дорогая. – Он сложил руки на животе, невольно рыгнул и тут же раскаялся. – Прости, вырвалось.

Ада склонила голову к шитью, чтобы скрыть улыбку.

– В следующие несколько дней нужно многое сделать. – Он перенес внимание на сыновей. – Возьмем с собой один фургон с упряжкой мулов и по две лошади на каждого. Теперь об оружии…

– Но па, разве мы не можем просто… – начал Гаррик.

– Замолчи, – сказал Уэйт, и Гаррик сжался в своем кресле.

– Я вот думаю… – начал Шон.

– Не ты один, – проворчал Уэйт. – Черт возьми, это твой шанс получить свой скот и…

– Именно об этом я и думал, – прервал его Шон. – Теперь у всех будет больше скота, чем им под силу. И цены сразу упадут.

– Возможно – поначалу, – согласился Уэйт, – но через год-два они снова поднимутся.

– Может, нам все продать сейчас? Все, кроме быков-производителей и стельных коров, а после войны купить за полцены.

На мгновение Уэйт утратил дар речи, потом на лице его появилось удивленное выражение.

– Боже, такое мне и в голову не приходило!

– И, па. – Шон с энтузиазмом сжимал руки. – Нам понадобится больше земли. Когда приведем скот из-за Тугелы, нам негде будет его пасти. Мистер Пай объявил, что сдает в аренду Маунт-Синай и Махобас-Клуф. Он эту землю не использует. Может, возьмем ее до того, как все начнут искать новые пастбища?

– До того как ты начал думать, у нас было немало работы, – негромко сказал Уэйт, – но теперь ее прибавилось. – Он порылся в карманах, нашел трубку, набил табаком и посмотрел на Шона. Попытался сохранить нейтральное выражение, но на лице его видна была гордость. – Думай так и дальше, и однажды сильно разбогатеешь.

Уэйт не подозревал, насколько оправдается его пророчество, но время, когда Шон мог проиграть за карточным столом сумму, равную стоимости всего Тёнис-крааля и посмеяться этой потере, было еще далеко.

Отряд выступил в день Нового года.

Канун Нового года отмечали как двойной праздник. Добро пожаловать, 1879-й, и удачи Ледибургскому кавалерийскому отряду. Вся округа собралась в городе, чтобы поесть браавлис[6]и потанцевать на площади.

Покормить воинов, посмеяться, потанцевать и попеть, потом построить их и отправить на войну.

Шон и Гарри выехали рано. Уэйт и Ада должны были присоединиться к ним во второй половине дня. Стоял один из ярких дней натальского лета – ни ветра, ни облаков; в такой день пыль, поднятая фургонами, зависает тяжелым облаком. Они пересекли Бабуинов ручей и с его дальнего берега увидели город и облака пыли на всех ведущих в Ледибург дорогах.

– Ты только посмотри, – сказал Шон; он прикрывал глаза от яркого света и смотрел на северную дорогу. – Это, должно быть, фургон Эразмуса. С ним будет Карл.

Вереница фургонов походила на нитку бус.

– А вот этот – Петерсена или Нойвенхьюзена, – сказал Гарри.

– Поехали! – крикнул Шон и свободной, не держащей узду рукой хлопнул лошадь по шее. Кортни поскакали в город на своих крупных, гладких, с подстриженными на английский манер гривами лошадях.

Они обогнали фургон. На сиденье рядом с маменькой сидели две девушки, сестры Петерсен. Деннис Петерсен и его отец ехали перед фургоном.

Шон гикнул, проезжая мимо фургона, и девушки засмеялись и что-то крикнули в ответ, но ветер отнес их голоса.

– Поскакали, Деннис! – крикнул Шон, минуя двух неторопливых всадников. Лошадь Денниса попятилась, потом пустилась галопом вслед за лошадью Шона. Гарри мчался за ними.

Прижимаясь к шеям лошадей, держа поводья, как жокеи, они доскакали до перекрестка. Им навстречу двигался фургон Эразмуса.

– Карл, – крикнул Шон, слегка сдерживая лошадь, чтобы встать в стременах. – Карл, пошли, погоняем Сетевайо!

Все вместе они въехали в Ледибург, раскрасневшиеся, веселые и оживленные в предвкушении танцев и убийств.

Город был переполнен, улицы забиты фургонами, лошадьми, мужчинами, женщинами, девушками, собаками и слугами.

– Мне нужно остановиться у магазина Пая, – сказал Карл. – Идемте со мной, это недолго.

Они привязали лошадей и пошли в магазин. Шон, Деннис и Карл шли шумно и громко разговаривали. Это были мужчины – большие, загорелые, с широкой костью, с крепкими от тяжелой работы мышцами, но еще не вполне сознающие, что они мужчины.

Поэтому ходи вразвалку, смейся слишком громко, выкрикивай проклятия, если па нет поблизости, и никто не заметит твоих сомнений.

– Что надумал купить, Карл?

– Сапоги.

– Ну, это на весь день. Их ведь надо примерять. Пропустим половину веселья.

– Еще пару часов ничего не будет, – возразил Карл. – Подождите меня.

Вид Карла, примеряющего сапоги на свои большие ноги, не мог надолго задержать Шона. Он принялся бродить между грудами товаров, загромождавших магазин Пая. Здесь были горы рукоятей для лопат и мотыг, стопки одеял, лари с сахаром и солью, полки с посудой, мужские пальто и женские платья, лампы-молнии, свисающие с потолка седла – и все это было пропитано особым запахом универсального магазина – смесью запахов парафина, мыла и новой одежды.

Голубь в гнездо, железо к магниту… Ноги сами привели Шона к стойке с ружьями у дальней стены.

Он взял в руки карабин Ли Метфорда и взвел ударный механизм; кончиками пальцев погладил дерево, потом взвесил ружье в руках, проверяя равновесие, и наконец приложил к плечу.