— Что было-то? — поторопил Лев.

— Не перебивай, — попросила Маришка. — Так вот, уложила я их спать, а сама села за вязание. Гришка не любит засыпать в темноте, поэтому он часто оставляет щёлочку в двери, чтобы был виден свет из прихожей. Сначала было тихо, а потом что-то у них там произошло, наверное, забыв об открытой двери, они стали говорить достаточно громко. Знаешь, я бы пресекла это безобразие быстро, но, когда я подходила к двери, мне показались странными их слова, и я решила не входить к ним, а немножко подождать.

— И что они говорили? — напрягся Лев.

— Что сказал Гришка, я не поняла, потому что из комнаты мне было плохо слышно, а вот что ответил ему Андрей, я слышала хорошо.

— И что же он ответил?

— Он сказал, что «он» — человек подлый, это по глазам заметно, и ещё что «он» лебезит перед Гришкой неизвестно зачем, а Гришка уши якобы развесил и рад-радёшенек, и что всё это ужасно. Я сначала не поняла, кого они имели в виду, а потом оказалось, что говорят они про нового учителя.

— Глупость какая-то, Мариш, — мотнул головой Лев, — зачем учителю лебезить перед Гришей? Может, всё гораздо проще, у Гришки что-то вышло, а у Андрея — нет, вот он и позавидовал брату? — выдвинул гипотезу Лев.

— Всё может быть, конечно, но Андрею этот человек страшно не нравится, только я не пойму, чем именно, зато Гришка от него в полнейшем восторге. Лев, знаешь, мне что-то неспокойно, сейчас столько дурного в мире происходит. — Маришка замялась. — Учитель физкультуры, маленькие мальчики… Знаешь, мне всякая дрянь в голову лезет.

— Ну, ты уж совсем с ума-то не сходи, — остановил жену Лев, — что за мысли такие отвратительные, разве можно плохо думать о человеке только потому, что он не приглянулся Андрейке?

— Знаешь, Лёвушка, Гришка — восторженный, легковерный мальчик, живущий эмоциями, его ничего не стоит развернуть к себе лицом, а Андрейка — другое дело, его на мякине не проведёшь. А вдруг действительно что-то не так?

— Что может быть не так, объясни мне толком, — занервничал Лев.

— Если бы я знала, я бы давно всё рассказала.

— Тогда что ты хочешь от меня?

— Может быть, тебе стоит пойти в школу, познакомиться с ним поближе?

— И что я ему скажу? Извините, у моей жены дурное предчувствие? — начал сердиться Лев.

— Не говори глупостей, Лев, причину найти всегда можно, и не мне тебя учить, что сказать, просто познакомься с ним, только и всего, — попросила она.

— Тогда ты прекратишь волноваться?

— Обещаю, — улыбнулась Маришка, и Лев с удовольствием увидел, как просияло её лицо.

— Ладно, мне не сложно, тем более что завтра мне на работу с обеда, — проговорил он.

На следующий день зайти в школу у Вороновского не получилось. Срочный звонок из клиники выдернул Вороновского из постели ни свет ни заря. Даже не окончив завтрака, Лев выехал в больницу. Конечно, Маришке хотелось бы не затягивать знакомство с новым учителем, но особенно она волноваться не стала: раз Лев обещал, значит, сделает, а в суете неотложных бытовых дел, закрутившись, через пару дней и вовсе забыла о своей просьбе.

Но другой человек, новый учитель физкультуры, ничего не забывал и старался ничего не упускать из виду, его глаза тёмно-болотного света радостно сверкали из-под чёлки, потому что всё шло так, что лучшего и пожелать было бы сложно.

* * *

Наверное, разговор за ужином не стал бы для Вороновских загадкой, если бы они знали о том, что произошло с их мальчиками за две недели до этого.

…Когда закончился урок физкультуры, новый учитель попросил братьев задержаться и помочь ему разобраться с матами, лежащими на полу спортивного зала. Сегодня класс отрабатывал кувырки, поэтому полоска спортивных матов пролегла от самого входа до шведской стенки, и разбирать всё это богатство одному, видимо, было проблематично.

На просьбу учителя Гришка откликнулся с восторгом: ещё бы, помочь было не сложно, а перспектива остаться с любимым преподавателем почти наедине была необычайно привлекательной. Андрей предпочёл бы отказаться, этот человек был ему чем-то неприятен, но ослушаться он не посмел и, сжав губы, принялся за дело, стараясь как можно скорее освободиться от тягостной повинности. Конечно, растащить маты — труд небольшой, да и времени на это много не требуется, но почему-то всё Андрейкино существо восставало против этого человека. Андрей и сам не знал, за что он невзлюбил учителя, относился тот к братьям вроде бы ровно, всегда был приветлив и спокоен, но, глядя на него, Андрея всего переворачивало, заставляя вжимать голову в плечи и заранее принимать оборонительную позицию.

Закончив работу, мальчишки побежали в раздевалку. Комната была пуста, физкультура стояла последним уроком, и, судя по всему, все одноклассники уже ушли. Одевались ребята молча, только Гришка что-то тихонечко мурлыкал себе под нос, когда в раздевалку зашёл учитель. Андрей, мельком взглянув на него, продолжил завязывать шнурки, а Гришка, радостно улыбаясь, посмотрел ему в лицо. Окинув взглядом раздевалку и поняв, что более удачного случая может и не представиться, учитель проговорил:

— Мальчики, я могу занять у вас ещё ровно пять минут времени, или вас ждут у школы мама с папой?

Андрей не успел раскрыть рта, как Гришка выпалил:

— Никто нас не ждёт, мы уже сами домой ходим.

Андрей недовольно вздохнул, а учитель облегчённо улыбнулся и расслабил напряжённые плечи. Всё складывалось просто замечательно, упускать такой шанс было бы глупо. В конце концов, ведь не из-за маленьких противных сопляков он оказался в этой дурацкой школе; глупые, приставучие, занудливые детишки его не интересовали нисколько, ему нужны были только эти двое, все остальные казались просто досадной помехой.

— Наверное, родители вам доверяют, раз позволяют ходить одним, — аккуратно начал нащупывать почву он.

— И что с нами может случиться, наш дом в минуте ходьбы от школы? — Андрей посмотрел на учителя внимательно, и тот подумал, что в отличие от своего брата, импульсивного и нежного, этот вырастет крепким мужичком, зацепистым и упрямым.

— Да нет, конечно, ничего страшного, просто я побоялся бы отпускать своих детей одних, хотя бы до того времени, пока они не окончат начальную школу.

— Мы не ходим по одному, мы всегда вместе, — похвалился Гришка.

— Молодцы, значит, вы ещё и дружные, — кивнул головой тот. Разговор складывался так, что приступить к самому главному ему не удавалось; понимая, что время его ограничено, он нервничал, но уцепиться за что-то конкретное никак не мог.

Зашнуровав ботинки и одёрнув свитеры, мальчики встали перед учителем, ожидая его слов. На попятную идти было невозможно, к тому же могло случиться так, что второго разговора наедине больше не будет. Учитель глубоко вздохнул, потом, с шумом выпустив воздух из лёгких, решительно проговорил: