Послышался хруст, за ним – грохот лома, упавшего на пол. А потом заорал вертухай, из раздробленной кисти которого торчала тоненькая сломанная кость. Вот оно как, значит, получилось. Судьба – девушка справедливая и беспредельщиков наказывает сообразно тому злу, которое они причинили другим, или собирались причинить. Рано или поздно. В данном случае, очень хорошо, что рано.

От боли вертухай разжал хват на горле Аньи. Девушка, хрипя, вдохнула – и с неожиданным проворством бросилась к ножу, валяющемуся на полу.

Мордоворот слишком поздно осознал свою ошибку. Дернулся было к Анье, забыв про искалеченную руку, но та плавным движением ушла от его броска, гибкой змеей скользнула за спину… Тоненькая, но сильная ручка легла на рот вертухая, после чего основанием указательного пальца девушка резко надавила на корень мясистого носа.

Это очень больно. Настолько больно, что даже здоровенный мужик хочешь-не хочешь, а запрокинет голову, повинуясь движению девичьей ладони. А потом девушка, продолжая удерживать голову мордатого вертухая прижатой к своему плечу, воткнула нож на четыре пальца ниже правого уха и мощно резанула от себя, одновременно отворачивая голову обреченного влево. Это правильно. Это чтоб поток кровищи, хлынувший из располовиненной сонной артерии, не залил ее с головы до ног.

Правда, долго удерживать безвольное тело Анья не стала. Придержала ровно столько, сколько требуется для нанесения широкого разреза от уха до уха, и энергичным толчком бедра отшвырнула мордоворота от себя. И это тоже правильно, ибо серьезно раненный организм в восьми случаях из десяти рефлекторно-экстренно освобождается от дерьма и мочи – чисто чтобы продукты жизнедеятельности в кровь не попали и заражение не вызвали, что особенно актуально при ранениях брюшной полости. А потом неопытный диверсант полдня камуфлу отстирывает от крови и чужого поноса, мгновенно пропитавшего штаны и умирающего, и его убийцы.

Но сейчас организм мордоворота старался зря. С правильно, не киношно перерезанным горлом человек умирает в считаные секунды. Это на экране порой чиркнут лезвием по коже, и нехороший человек тут же дохнет в конвульсиях. В жизни же это действительно грязное дело требует сноровки, которая у Аньи определенно имелась. Нет, ну честное слово, девчонка нравилась мне все больше и больше. И дело не в ее навыках, которые, скорее, могут отпугнуть любого нормального мужчину. Просто не каждый мужик пойдет спасать малознакомого товарища из плена, осознавая при этом, что для достижения задуманного придется убить охранника. Ведь поймают мутанты и за убийство человека из свиты ценного гостя точно не пожалеют «сестру» – вон они как перед этим Мардом приседали. Даже страшно представить, на что способны муты, желающие выслужиться перед сильным союзником.

А она не испугалась. Пришла, убила и сейчас идет к клетке, перебирая связку с ключами окровавленными пальцами, – даже при наличии необходимых навыков трудно зарезать человека, не замаравшись в его крови.

– Где это ты так ножом работать насобачилась? – поинтересовался я, пока Анья подбирала ключ к большому висячему замку, тронутому ржавчиной.

– Дома свиней резала, – буркнула девушка. – У нас под землей большое хозяйство. Было. Пока не пришли твари и не выгнали нас в городские руины.

Понятно… Значит, не по своей воле ее народ из-под земли вышел. Получается, вынудили. Так уж устроен мир, что каждый борется за кусок пожирнее. А кто не борется, довольствуется объедками, либо дохнет с голоду. Все остальное – высокие слова, бесполезная философия, суета сует и томление духа. Или ты грызешь, или тебя грызут. И у каждого на свете – своя правда, и свое личное право грызть, которым ты либо пользуешься, либо сам рано или поздно подставишь горло под чужие клыки…

Замок, раскрывшись, лязгнул и прервал мои мысли о вечном.

– Быстрее, – проговорила Анья, открывая скрипучую дверь моей клетки. – Скоро светает, и нам нужно побыстрее убраться из Новоселок, пока нас не заметили.

– Ну уж нет, – покачал я головой. – Слишком много у меня вопросов возникло к Марду и этой гостеприимной шайке уродцев.

Сказал – и невольно взялся за прутья клетки, ибо меня снова качнуло. Проклятое сотрясение! Проклятый Мард с его способностями псионика. Сволочь. Что победил – ладно, это полбеды. Но за то, что он меня на колени приземлил, он ответит по полной.

– Ты не можешь даже нормально идти, – продолжала увещевать Анья. – Пойдем. Я знаю, как отсюда незаметно выбраться.

Я вновь упрямо мотнул головой, хотя тут же пожалел, что это сделал. Тошнота немедленно подкатила к горлу, того и гляди, блевану своей спасительнице под ноги, чего мне, кстати, решительно не хотелось. В каждом мужике сидит пацан, который больше смерти боится показать свою слабость перед девчонкой. Даже если для этой слабости есть вполне объективные причины.

– Ну, хорошо, – неожиданно смягчилась Анья. – Я попробую тебе помочь.

– Как? – выдавил я из себя, уже готовый выть от собственного бессилия. Сотряс извилистого оказался слишком сильным, и я вряд ли сделаю самостоятельно десяток шагов без риска со всего маху грохнуться и без того разбитой мордой об землю.

Но тут она шагнула вперед, не мигая глядя на меня. Ее глаза словно засияли изнутри белым светом, и я понял, что не могу пошевелиться. Я стоял столбом и видел, как она подошла, медленно подняла руки и положила мне на виски прохладные ладони…

Это было восхитительно… Тупая ломота внутри черепа почти сразу стала вполне терпимой, а после и вовсе исчезла, растворившись в потоке блаженства, охватившего мое тело. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой… и когда внезапно все это закончилось, я немедленно убедил себя в том, что ничего не было. Я же давал себе слово не влюбляться, вот и нечего. Подумаешь, девчонка-экстрасенс, в мире постапа и покруче чего встречается. Например, те же кио женского пола, которые внешностью и формами, пожалуй, покруче Аньи будут.

Такие вот мысли гонял я в своей вылеченной голове, а внутри чувствовалось совсем другое. На самом деле, очень не хотелось мне, чтобы она убирала руки от моих висков. Так бы держала и держала, а я б в ее глазищи смотрел, уже не белые, а вполне себе человеческие, только с очень светлой радужкой…

Но все хорошее обычно быстро заканчивается, такое уж у него, хорошего, свойство. Анья отняла руки от моей головы, опустила длинные ресницы и тихо сказала:

– Надо идти.

А я как нутром почувствовал, что ей тоже не хотелось прерывать ментальный контакт и что ей было так же приятно, как и мне, – ну, или почти так же. Бывает такое, знаете ли, что людям просто очень хорошо вдвоем, и никто им больше не нужен. И говорить ничего не надо, потому что чувствуют они друг друга без всяких слов, соединенные незримыми нитями… И убеждай себя пустыми словами, и говори хочешь мысленно, хочешь вслух все, что в голове твоей вертится, а никуда ты, мужик, теперь не денешься…

– Надо идти, – повторила она. – Я… я немного могу брать под контроль живые существа… на расстоянии. Только очень ненадолго. Есть гораздо более сильные псионики, сильнее меня, и Мард – один из них. Но я попробую его придержать, иначе ты просто не сможешь к нему подойти.