Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иномирянам удалось продавить рудложцев, тоже измотанных и пошатнувшихся от внезапной атаки, почти до леса. Но посередине, перед отступившими соратниками, остался маленький отряд, занимающий небольшой холм. Вокруг мелькали спины охонгов и тха-охонгов со всадниками, а далеко позади были рудложцы, которым требовался хотя бы десяток минут, чтобы перестроиться и пойти в контратаку.
Двадцать человек, возглавляемых младшим лейтенантом, который ушел на войну, когда ему оставалось два месяца до окончания военного училища, дали рудложцам куда больше, чем десять минут. У бойцов было четыре артиллерийских орудия, несколько пулеметов, много ящиков со снарядами и патронами — и сотни врагов. Лейтенант приказал развернуть орудия на все четыре стороны, сам встал у одного из них — и вскоре потерял счет тому, сколько раз командовал «Снаряд!», сколько раз содрогались и плевали огнем пушки и сколько врагов сумели уничтожить он и его ребята.
Минуты тянулись как часы. Со стороны Адигель к вечеру веяло свежестью. Очень хотелось пить: давно кончилась вода, и лейтенант иногда слизывал соленый пот, смешанный с грязью и порохом, с губ и черных жестких усов.
— Снаряд!
— Пли!
Его старший брат сейчас стоял за таким же орудием с другого края котла, и лейтенанту иногда казалось, что он слышит добродушное «привет, Диди» в гулких выстрелах с той стороны. Тогда он отвечал «привет, Пади» — целясь во врага, конечно. Закатное солнце светило в лицо, и лейтенант, сосредоточенный и мучимый жаждой, радовался, что брату оно светит в спину: значит, ему удобнее стрелять.
«Держись, лейтенант», — то и дело раздавался голос командира батальона в наушнике, отсчитывая секунды до очередного выстрела. — «Мы в сотне метрах позади. Держись»
Диди слизывал пот с губ, вытирал смуглое лицо и отсчитывал время до выстрела.
— Снаряд!
— Пли!
«Держись. Тридцать метров…»
— Снаряд!
Отряд Диди Тандаджи почти час сдерживал ожесточенные атаки иномирян, стреляя им в спины и помогая своим, уничтожая врага на подходе к лесу и при попытках пройти мимо холма. Целый час потребовался рудложцам, чтобы пройти сто метров до высоты, где оставались двадцать бойцов.
Когда иномирян начали оттеснять обратно к реке и стало понятно, что последний прорыв захлебнулся, вся мощь и ярость проигравших обрушилась на маленький отряд. Уже не обращая внимания на выстрелы орудий и пулеметные очереди, по телам охонгов и своих соратников иномиряне добрались до вершины холма.
Лейтенант Диди Тандаджи был смертельно ранен в рукопашной схватке, сражаясь рядом со своими бойцами. Он слышал гулкие выстрелы с другой стороны котла, говорящие ему «Привет, Диди», и скрипящий голос командира в наушнике, видел раскаленный злой закат, а вспоминал страну, в которой родился, солнечную и яркую, и духов, которые встречались на каждом шагу, песни матери, теплый дом, вкус козьего молока. И казалось ему, что смотрит на него с неба тысячеглазый дух Инира, который видит все, что происходит с каждым тидуссом, и хлопочет за каждого после смерти перед Черным Жрецом — чтобы перерождение было быстрым и легким.
Иномиряне были уничтожены к ночи, и только у реки еще огрызались охонги и иногда пролетали оставшиеся без наездников раньяры.
Пади Тандаджи нашел тело младшего брата на следующее утро на том же холме, где Диди был убит, и сам, не дожидаясь похоронной команды, предал его огню в лесу вместе с телами бойцов его отряда.
С утра весь Рудлог ликовал от известия, что под Угорьем удалось одержать сокрушительную победу и остановить иномирян. Ликовали в столице, радовались во дворце, в том числе и в Зеленом крыле.
Звонок в кабинете начальника разведуправления Майло Тандаджи раздался около полудня, и после разговора в нем воцарилась тишина. Но через полчаса тидусс вышел из кабинета, направляясь на совещание, собранное по случаю победы под Угорьем. Он был так же спокоен и собран, как обычно, и только очень внимательные агенты могли заметить немного замедленную походку, бледность и покрасневшие белки глаз. Но после совещания он сразу поехал домой и там, обняв жену, сообщил ей, что их сын погиб.
Вечером заливающаяся слезами Таби с невестками и матушкой, переодевшись в фиолетовые одежды, украсили дом лентами и цветами, включили музыку, зажгли ароматические палочки, напекли медовых лепешек, которые пекли на похоронах в Тидуссе. Они плакали, пока украшали дом, плакали, пока готовили, но потом вытерли слезы и за стол сели, уже улыбаясь, чтобы не отягощать слезами перерождение сыну, внуку, мужу.
И до поздней ночи они вспоминали Диди, смеялись и благодарили его за то, что он был в их семье, и желали ему счастливого посмертия. А если у кого-то, включая самого Майло, начинали блестеть глаза или щеки вдруг становились мокрыми — то что же. И от смеха можно плакать — так говорят в Тидуссе. Особенно на похоронах.
25 апреля, Иоаннесбург, Василина
Королева Василина с супругом отправились в храм Триединого до рассвета, когда ранние прихожане еще спали: и у нее, и у Его Священства дни были расписаны до минуты, а поговорить следовало уже давно. И неизвестно, в чем больше нуждалась королева — в совете или в утешении. Его Священство, когда ему нужно было какое-то содействие от дома Рудлог, не гнушался приезжать во дворец, но из уважения к его возрасту Василина старалась все же встречаться в храме — после служб, на которых ей с семьей и придворными полагалось присутствовать по статусу, или вот так, по взаимной договоренности.
Свежая, будто и не встала затемно, спокойная и печальная королева смотрела в окно автомобиля, а Мариан, как всегда чуткий к ее настроению, грел ее руку в своей.
По центральному Спасскому проспекту, на одном конце которого располагались площадь Победоносца и дворец Рудлог, а на другом — Храм Всех Богов и коронационная арена, проезжали редкие машины. От реки Адигель тянуло свежестью, в белесом тумане трепетали флаги, поднятые по городу в честь победы под Угорьем. А ее величество, глядя на красно-золотые полотнища, думала о том, сколько же родителей вчера оплакивали своих детей под звуки салюта и сколько смотрели ее обращение к народу, не зная, что скоро получат похоронки.
Василина в своем обращении говорила о победе и мужестве, потерях и героях, о том, что враг выдыхается и его будут давить, пока жив хотя бы один рудложец, о том, что войска под Угорьем разворачиваются и начинают наступление к порталу под
